Я искал тебя тысячу лет (СИ)

Всё, что рассказывал Крюк, было, безусловно, омерзительно. От его слов Венди бросало то в жар, то в холод, то тошнота подступала, то ноги подкашивались, а когда капитан упомянул про то, как в лагуне появились русалки, она и вовсе зажала рот. Но маленькая мисс Венди попала в капкан. Вся ирония заключалась в том, что от этой жуткой повести она пропитывалась симпатией к капитану: он не выглядел монстром в её глазах, да и никогда им не являлся, если честно, Венди была вполне взрослой и умной девушкой, чтобы догадываться о некоторых нюансах жизни пирата без слов. Зато она видела огромную силу, которой он обладал, – разве кто-то другой решился бы поведать о себе такое? Она буквально ощущала в воздухе сложные, большие чувства, обуревающие капитана. Бессердечный человек не мог быть способен пропустить через себя такое количество эмоций. Необъяснимая волна поднялась внутри неё и подтолкнула сделать ещё несколько шагов к капитану. Он поднял на неё глаза, как загнанный зверь, отступать ему было некуда. Венди села перед ним на колени и осторожно взяла в ладошки обе его руки: кисть и обрубок. Крюк задрожал и на несколько секунд перестал дышать, Венди могла бы поклясться, что видела, как по его чёрной от золы щеке пробежала чистая прозрачная слеза.

Горестные морщины превратились в удивлённые, и, хоть его обычно красивое лицо всё ещё оставалось пугающим и зловещим из-за нечеловеческой худобы и пятен сажи, Венди вдруг разглядела на нём что-то такое, что никогда раньше не видела: на его усталых веках, на напряженных бровях, вдоль острых скул, на поджатых тонких губах. Осознание вспыхнуло молнией в её глазах, а Крюк, заметив, как распахнулись её ресницы, спешно отклонился назад, переживая, что его вид вблизи может быть противен девушке. Он угодил спиной в софу и, едва не застонав, сжал зубы и скорчился, а Венди вдруг дотронулась до его щеки.

– Никуда не уходите, Джеймс. Я обработаю Ваши раны.

Девушка забрала из-за шеи его спутанную шевелюру и выправила её вперёд через плечо, чтобы волосы не елозили по нарывам. Затем она ненадолго покинула личные покои капитана и вернулась вместе со Сми, тащившим ведро с чистой водой, несколько лоскутов ткани и мыло. Капитана, явно плохо соображающего, усадили на табурет, который Сми принёс в другой руке, и Венди попросила боцмана убрать со стола, чтобы было, куда поставить свежую еду. Венди намочила самый большой отрез и с нежной осторожностью провела им вдоль плеч капитана, позволяя струям воды обильно стечь по израненной широкой спине. Она повторила это несколько раз, потом взяла мыло и, предупредив, что будет щипать, прошлась с ним по двум злостным язвам, но капитан не издал ни звука, и, если бы не попеременное расширение его грудной клетки, было бы похоже, что он забыл, как пользоваться лёгкими. С лоскутами поменьше Венди омыла его трясущиеся руки, грудь, шею, оттёрла от засохшей крови, грязи и пепла его лицо. Она попросила его наклониться, пальчиками развернула его голову вбок и при помощи маленькой бадейки ополоснула его волосы. Сми, который как раз принёс небольшой обед, сунул ей в руку баночку с каким-то бальзамом и расчёску, и исчез из каюты, не успела она моргнуть глазом. Капитанские патлы были методично прочёсаны, и освобождены почти от всех колтунов, кроме одного особенно вредного и запутанного. Венди спросила, можно ли его выстричь, на что Крюк туманно ответил:

– Вы можете делать со мной всё, что хотите. Я целиком Ваш.

И Венди срезала одну прядку снизу у шеи маленькими ножничками из своего набора, который капитан сохранил на тумбочке в спальне. Мокрые кудри были временно собраны сбоку в длинную косу, толстым чёрным канатом свисающую на грудь. Венди обошла капитана со спины. Его раны жутковатого на вид жёлто-зелёного цвета пузырились и пульсировали.

– От чего такие сильные нарывы?..

– Стрелы были отравлены.

Стрелы. Венди вспомнила, как капитан шлёпнулся рядом с ней под дерево, заметил, что Питер целится, и, ни секунды не колеблясь, возник над ней могучей чёрной стеной, когда одна стрела проткнула его плечо, а другая вошла в рёбра.

– Этот яд легко и быстро нейтрализует компресс из молотых листьев лунного куста, что цветёт у лагуны, – продолжал капитан, – но зимой растительность вымирает, да и, скажу прямо, мне было всё равно.

Девушка стояла у него за спиной и плакала. Теперь она отчётливо видела то, что случайно разглядела на лице капитана, по всей его исполосованной спине, вдоль каждого шрама, по обоим плечам, на последнем позвонке у самой линии роста волос.

– Простите меня, Джеймс… я чувствую себя такой дурой… – она села перед ним на пол, сложила голову ему на колени, как котёнок, прямо поверх грязных от сажи штанов, прильнула к его ноге в полуобъятии, совершенно не боясь измазаться, и тихо всхлипнула, – Простите. Мне было очень страшно… и так горько… надо было просто у Вас спросить… Я больше не убегу от Вас, обещаю.

Джеймс держал разведённые в изумлении руки на весу, и смотрел на мягкие пепельного цвета волны, укрывающие его бедро, с открытым ртом.