Я историю излагаю... Книга стихотворений

Активная оборона стариков,
вылазка, а если можно — наступление,
старых умников и старых дураков
речи, заявления, выступления.

Может быть, последний в жизни раз

это поколение давало
бой за право врак или прикрас,
чтобы все пребыло, как бывало.

На ходу играя кадыками,

кулачонки слабые сжимая,
то они кричали, то вздыхали,
жалуясь железно и жеманно.

Это ведь не всякому дается

наблюдать, взирать:
умирая, не сдается
и кричит рать.

«Горлопанили горлопаны…»

Горлопанили горлопаны,
голосили свои лозунга

, —а потом куда-то пропали,
словно их замела пурга.

Кой-кого замела пурга,

кое-кто, спавши с голоса вскоре,
ухватив кусок пирога,
не участвует больше в споре.

Молчаливо пирог жует

в том углу, где пенсионеры.
Иногда кричит: «Во дает!» —
горлопанам новейшей эры.

«Семь с половиной дураков…»

Семь с половиной дураков
смотрели «Восемь с половиной»
и порешили: не таков
сей фильм,
чтобы пошел лавиной,
чтобы рванулся в киносеть
и ринулся к билетным кассам
народ. Его могучим массам
здесь просто нечего глядеть.

«Государственных денег не жалко…»

Государственных денег не жалко,
слово чести для вас не звучит
до тех пор, пока толстою палкой
государство на вас не стучит.

Вас немало еще, многовато

не внимающих речи живой.
Впрочем, палки одной, суковатой,
толстой
хватит на всех вас с лихвой.

В переводе на более поздний,

на сегодняшний, что ли, язык,
так Иван Васильевич Грозный
упрекать своих ближних привык.

Так же Петр Алексеич Великий

упрекать своих ближних привык,
разгоняя боярские клики
под историков радостный клик.

Что там пробовать метод учета,

и контроль, и еще уговор.
Ореола большого почета
палка не лишена до сих пор.

«Подышал свежим…»

Подышал свежим
сельским кислородом.
Трость на ель вешал,
говорил с народом.

И народ веско

говорил сдуру:
Это наш Васька!
Как его раздуло!

«Не мог построить верно фразу…»

Не мог построить верно фразу,
не думал о стихах и прозе
и не участвовал ни разу
в социологическом опросе.

«Анну Каренину» с экрана

усвоил. «Идиот» — с экрана.
Но не болела эта рана.
Читать? Ему, он думал, рано.

Нет, не талдычил он, как дятел,

строки любимого поэта.
Рубля на книги не истратил —
и думать не хотел про это.

В наброске этом моментальном,

в портрете этом социальном
ни «но» не будет, ни «однако»:
невежда, неуч был бедняга.

«Был бы хорошим, но помешали…»

Был бы хорошим, но помешали.
Стал бы храбрым — не разрешили.
Волком рожденный, ходит с мышами,
серыми, небольшими.

Не услышишь, не углядишь —

перекрасясь под цвет мышиный,
сжавшись, съежившись, как мышь,
винтиком в мышиной машине.

Детали анкет