Я хочу стать Вампиром…

— Все мы когда-то были людьми … — начала Эфрат, — все, кроме …

— Да, Старейшины никогда людьми не были, — подтвердил ее предположение Овадия.

— Тогда кем они были до того, как появились те, кто назвал их «Старейшинами»? — задал вопрос молчавший все это время Раз. Он сидел на кровати, скрестив ноги и закутавшись в свои черные бесформенные одежды, рыжие кудри делали его кожу еще бледнее, а янтарные глаза — еще ярче, Эфрат всегда казалось, что в нем живет пламя, которое никак не может обрести покой, хотя бы потому, что его не ищет.

— Хороший вопрос, Раз, — Овадия, составлявший ему яркий контраст, тем не менее, всегда любил разговоры с этим рыжим проходимцем, ведь кто еще соберет мудрость со всего мира и принесет тебе ее за бокалом первой отрицательной. — Об этом есть самые разные легенды, я придерживаюсь той, которая говорит, что когда-то в этом мире жили две очень похожие друг на друга расы. Одни просыпались, когда всходило солнце, и засыпали, когда в мир проливался холодный свет луны. Ведь вместе, когда луна появлялась на небе, просыпалась вторые, ночные жители этого мира.

Лия подошла к лежащим на диване пластиковым пакетам и взяла один не глядя, чтобы наполнить свой бокал и для Овадии. Она всегда любила слушать его истории, ей искренне казалось, что он знал все на свете, что, разумеется, было не так, но ее это совершенно не волновало. Она отодвинула один из стульев, стоящий вокруг стола, и села рядом с Овадией, напротив Шири.

— Жизнь в мире шла без каких-либо изменений или волнений, казалось, они могут жить так целую вечность, — продолжал Овадия.

— Сейчас что-то будет, — тихо рассмеялась Лия.

— Ты права, несравненная. Их безмятежное существование нарушила сила больше, чем все они вместе и каждый из них в отдельности. Видите ли, сегодня люди уверены, что мир, в котором они живут, это некий неодушевленный предмет…

— Люди считают, что все вокруг — отражение их самих, и что все они одинаковые, — вздохнула Эфрат.

— Однако, они ошибаются и в первом, и во втором, — Овадия принял из рук Лии полный бокал и продолжил, — мир жаждал движения, точнее жаждала, ведь все мы знаем, что планета Земля — это она, и ей хотелось больше жизни, больше действия, ведь даже для нее жизнь, которую вели Дневная и Ночная расы почти никак не менялась и не двигалась с места. Они были слишком отстраненными, слишком погруженными в себя и в изучение процессов за пределами видимого мира, чтобы обеспечить миру видимому достаточно движения. И тогда пришли люди…

— Мне никогда не нравилось слово «пришли» … — Шири все так же смотрела в пространство.

— Особенно когда за этим следует «люди», — поддержала Эфрат.

— А можно их как-то обратно отправить? — с надеждой спросил Раз.

— Историю не перепишешь, — ответил Овадия, — по крайней мере, если ты хочешь сохранить понимание происходящего, этого делать не стоит. Пожалуйста, — он сделал паузу, предвещая реакцию аудитории, — ничего не говорите про людей и то, как они относятся к истории.

Лия хохотнула и сделала следующий глоток. Овадия продолжал свой рассказ.

— Люди были повсюду и распространялись со скоростью, к которой старым расам было сложно адаптироваться. Скоро стало понятно, что мир меняется и меняется так, чтобы быть удобным для людей. Дневная и Ночная расы замечали, что среда становится враждебной к ним, что сил у них становится все меньше и им пришлось задуматься над тем, как выжить. И они выжили. Дневная раса включалась в человеческий генофонд, в силу своей близости к природе, которая делала их совместимыми с людьми. Ночная же раса включила людей в свою пищевую цепочку. Просто потому, что изначально помимо этого мира у них был еще один, тот, откуда они пришли и в который всегда хотели вернуться. И если когда-нибудь наши Старейшины расскажут нам подробности этой истории, это будет большой удачей для нас.

Шири слышала его голос где-то на периферии сознания. Все ее планы, которые она строила, все их шутки, звучавшие в этой комнате еще какие-то часы назад, все это сейчас казалось какой-то злой издевкой. Она старалась отстраниться от своих чувств, любое прикосновение к ним сейчас напоминало прыжок с поезда, идущего на полном ходу, — удар об землю не убьет тебя, но боль будет невыносимой. Этот поезд должен был отвезти ее в идеальное будущее, а теперь она едва понимала, что происходит. Где-то далеко раздавался голос Рахмиэля.

— Похоже на легенды о светлых и темных эльфах. Существах с невероятно высоким интеллектом и такой же высокой продолжительностью жизни. Их всегда описывают как отстраненных от мира и всего, что с нем происходит, занятых делами своего народа и той части мира, в которой они живут.

— Очень похоже, — задумчиво сказал Овадия.

— Компьютерные игры все же развивают, — Эфрат улыбнулась, потому что они вместе играли несколько недель назад, и эльфийская легенда была в заставке игры.

— О, я едва не забыл, — Овадия обернулся к ним, — Рахмиэль, завтра пригласят художника. Нужно написать твой портрет.

— А фотография не подойдет? — спросил Рахмиэль.