Я красавчик. И это бесспорно

— Я человек, — отвечаю ему твёрдо. — И, наверное, ты прав. Я только что пыталась унизить себя, обозначить своё место, скрыть свою неуверенность. Оправдать собственное невежество. До сегодня я не знала о существовании полденсеров. И если бы кто попытался мне объяснить, подумала бы, что это стриптизёры. Или поверила, что это одно и то же. Есть вещи, которые проходят мимо. Столичные жители нередко более развиты, провинциалы в силу обстоятельств не знают многих вещей. То, что человека не касается, проходит мимо. И это нормально, наверное, — не загружать себя вещами, которые тебе никогда не понадобятся в обычной жизни. И чувствовать неловкость, когда начинаешь понимать, что где-то недотягиваешь, а нужно бы подучить матчасть, потому что вот сегодня, в изменившихся обстоятельствах, прежних знаний не хватает.

Я чувствовала себя занудой. Мелкой заучкой. При этом я не забывала яростно взбивать кляр. Руками. Хотя, наверное, у него на этой идеальной кухне есть всякие полезные прибамбасы. И от этого почему-то тоже стало стыдно.

— Надя?..

— Что? — отвечаю яростно, пытаясь скрыть неловкость. Я только что устроила стриптиз своей души. Он подтолкнул меня к этому. Больше всего на свете хочется убежать и спрятаться. Под кровать желательно. Поглубже, чтобы никто не видел.

— У тебя нос в муке, — тянет он ладонь, пахнущую рыбой, и тыльной стороной трёт меня по кончику носа. Интимно. Как-то неправильно. В губы непроизвольно толкается пульс. Что-то чересчур много сегодня Сени возле меня. Слишком много его тела. А я теряюсь от непонятных ощущений. Мне и хочется потянуться к нему, и сбежать.

— Никогда не унижай себя. И никому не давай этого делать.

Властный. Авторитарный. Но он на меня не давит. Или ощущение такое. Скажи эти слова Слава, уже бы корчилась от его напора.

— Я так и поступаю всегда. Но бывают моменты, как этот. И не каждому — учти — удаётся увидеть меня такой.

Я гордо задираю нос. Его рука проходится по моим губам — не знаю, случайно или специально.

Забираю рыбу и начинаю священнодействовать. Мне нравится окунать кусочки в густую субстанцию и выкладывать их на раскалённую сковородку.

— Красиво, — он снова близко и дышит мне в затылок. Его дыхание шевелит волосы, и хочется передёрнуть плечами, выгнуться, прислониться к груди, ощутить позвонками мускулы.

И когда мой телефон в кармане взрывается напористой мелодией, я вздрагиваю. Мгновение хрупкого равновесия нарушено. Как же всё это некстати, — думаю раздражённо, моя руки, чтобы ответить на звонок.



=18. Арсений

Я не знаю, почему поцеловал её там, в коридоре. Наверное, нужно было выпустить пар, а менее агрессивного способа я не знаю. Ну, не бить же мне кулаками в стену, сбивая костяшки в кровь? А тут объект — девушка, милая, принявшая мою сторону.

Правда, после доходчивой «науки» от сестры, и не такие чистенькие девочки переходили на сторону зла. Бить девчонку по лицу — низко и подло, всё равно что собаку бездомную пнуть под рёбра.

По сути, она и есть та самая собака — без дома, без семьи в большом городе. Я не знаю, что там у неё случилось, не расспросил даже, Данькой занят был и мыслями о нём. Может, это и не оправдание, но я впустил её в дом, понимая, что ей действительно негде приткнуться, и забыл.

Как-то она органично вписалась. Не вызывала отторжения, хоть я тот ещё любитель одиночества, когда стены не давят, а позволяют наслаждаться тишиной и спокойствием. Адреналина мне и в других местах хватает с головой, а дома я люблю бывать один — это моя территория, куда не каждому позволено входить.

И вот в одночасье — ребёнок, девушка без жилья, скандал с соседями, которых я терпел не помню сколько лет. Я дома бываю нечасто — можно и не обращать внимания на то, что они шумные.

У меня на скуле — синяк после вчерашней потасовки. Эта мымра из опеки злорадно разглядывала кровоподтёк. Если соседка с муженьком таки заявят на меня, это усугубит моё и так не очень завидное положение. Как будто специально. Я сто лет не попадал в подобные ситуации — обходили они меня стороной. Я не тот, кто любит подраться, не тот, кто оказывается в эпицентре скандалов. И вот сейчас, когда есть необходимость быть кристально чистым — пожалуйста, целый ворох всевозможных скандалов и неприятностей на выбор.

Меня тянет к Наде — это закономерно. Подспудно хочется спустить пар по-настоящему. Как любой нормальный мужик, хочу секса, и понимаю: мне вряд ли обломится, но покрутиться вокруг объекта, что вызывает интерес, никто не запрещал. Это игра, чувственный танец, в котором хочется забыться. Весь кайф сексуальной истомы ломает один телефонный звонок.

Мужчина. Наде звонит, какой-то чёртов мужик — я слышу его голос, но не улавливаю слова, что он бубнит ей в очень даже симпатичное ушко.

И сразу взгляд у Надюшки виноватый. Лицо у неё — палитра: все чувства красками играют.

— Ты прости, пожалуйста, — она старательно не называет своего собеседника по имени, — я ужин готовлю, у меня тут рыба… Давай поговорим позже?