Я красавчик. И это бесспорно

Ловкие отмазки, и почему-то меня бесит, что ей этот кто-то смеет звонить вечером, когда она со мной, между прочим, и ужин для нас готовит.

Надя быстренько отключает телефон, снова бросает на меня виноватый взгляд, волосы поправляет. Если она думает, что я ей допрос устрою — ошибается.

Делаю вид, что ничего не происходит из ряда вон выходящего. Подумаешь, какой-то хрен позвонил. Мало ли кто нам по вечерам настроение портит? Вот ей он явно испортил, поэтому лучше не зацикливаться.

— Смотри, какая красота! — выкладывает она на бумажное полотенце золотистые кусочки рыбы и накрывает стол. Я не голоден, но всё так по-домашнему красиво… А Надя на кухне — лучшее, что за последнее время со мной произошло.

Мы едим молча. У Нади щека до сих пор красная от пощёчины сестры, и мне вдруг становится смешно.

— Мы сейчас — зеркальное отражение. У меня правая сторона лица испорчена, у тебя — левая, — объясняю я своё невольное веселье.

— Да уж, парочка, — хмыкает она и пугается того, что сболтнула.

— Встретились два одиночества, — подхватываю я, не давая ей оправдываться или извиняться. Мы слишком часто ходим по краю, потому что ничего не знаем друг о друге. Слишком много неизвестных переменных. — Кофе хочешь? Или чай? — лучше уйти в нейтральные воды, где всё понятно. Я бы мог уже забыть о мужике, что ей звонил, но, на удивление, до сих пор помню, и меня так и подмывает устроить ей допрос.

— Кофе, пожалуйста. И расскажи наконец-то, как прошёл день.

— Да, в общем-то, всё стандартно, — я варю кофе в турке.

У меня есть маленькие чашечки — белые, красивые. А ещё не хочется говорить всю правду, поэтому я обхожу самые острые углы и моменты. Ничего не рассказываю о Лане и моих подозрениях. И о разговоре с детективом тоже не распространяюсь.

Надя слушает внимательно и, наверное, понимает, что я недоговариваю, но с расспросами не лезет. Удивительное это качество — умение слушать.

— Послезавтра выходной. Хочешь, мы сходим к Даньке? — спрашивает Надя, когда я подаю ей чашечку кофе.

Я смотрю, как её губы, которые я совсем недавно целовал, осторожно касаются фаянсового края. Наблюдаю, как Надя делает маленький глоток напитка. И мне хочется попробовать её губы со вкусом кофе. Горчат они или сладкие?

— Хочу, — отвечаю, и не понятно: ответ ли это на её вопрос, или сокровенное сиюминутное желание.

— Значит, план на выходные у нас уже есть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«У нас» звучит многообещающе, но Надя умеет одной рукой давать, а второй отнимать.

— Можно я воспользуюсь твоим столом? — спрашивает она после ужина и мытья посуды. — Я беру работу на дом, мне многое приходится дорабатывать и учиться, — объясняет, взмахивая рукой, как крылом. У неё какая-то особенная пластика — интересно, глаз цепляется. Почему-то думаю, как бы она смотрелась в танце.

— И чем же ты занимаешься? — кивком разрешаю ей оккупировать ненужный мне стол. Не жалко. И смотреть на неё приятно.

— Ты прости, — она всё ещё переживает, что занимает рабочее место, которое мне сейчас и даром не нужно, — я привыкла работать сидя, а в спальне у тебя кровать. На кровати хочется спать.

Логично. Не поспоришь.

— Я детский художник, иллюстратор, — отвечает на мой вопрос со вздохом. — Но пока что, надеюсь, временно, работаю в студии, которая занимается немного другим. Мы создаём фирменный стиль для компаний, разрабатываем логотипы, дизайн продукции, занимаемся оформлением сайтов и буклетов.

Мне интересно. Она рассказывает вдохновенно. Видно, что ей нравится даже та работа, которой ей приходится учиться.

Вскоре она затихает. Я исподтишка наблюдаю за ней. Это тоже интересно: она что-то пишет, рисует в графическом планшете. Никогда не думал, что мне нравится смотреть, как кто-то работает.

А потом что-то в ней неуловимо меняется, и мне становится любопытно, что же вызвало такую сосредоточенность. Неслышно подхожу и заглядываю ей через плечо.

— Что ты делаешь? — вырывается у меня невольно. Я и так вижу — что: ковыряется на сайте, где предлагают жильё в наём.

— Ищу квартиру, — идёт она пятнами. — Я же обещала. Мне нужно перебирать варианты и быть очень осторожной.

— Горький опыт? — вспоминаю её гроб на колёсиках — дурацкую сумку с вещами. Надя несчастно кивает, но рассказывать о своих злоключениях не спешит.

И меня почему-то задевает её упрямство. Бесит даже. А может, я всего лишь ищу повод, чтобы выпустить на волю кровожадного джинна из своей души?

Она заняла мой стол, уселась удобно, ногу под себя подложила. И вместо того, чтобы работать, лазает по всяким сайтам, ищет, как от меня избавиться. Чем мы с моей шикарной квартирой ей не угодили?

— Я дал повод думать, что ты здесь нежеланный гость? — голосом моим можно брёвна пилить и штабелями укладывать.

— Нет, конечно, — удивлённо поднимает она брови.

— Я намекал, что ты мне мешаешь?