Я люблю тебя лучше всех

Наташа стояла у стола и заваривала чай. Я подумала, что она – с выступающим во всю мочь животом – похожа на наш пузатый заварочный чайник.

Саша, конечно, прав. В комнате обои черные с серебряными узорами. Новая красивая мебель. От бабушки Маши сохранился только сервиз. Круглолицый чайничек и маленькие чашечки с золотистыми ободками по краю. Почему-то при виде этих ободков мне на ум пришли обручальные кольца. Сестра замужем уже год.

– Обои мрачные, конечно… зато хорошие, в широких рулонах, очень дорогие, Саша со скидкой взял…

– Ван Гог написал портрет доктора Феликса Рэя и подарил ему. Доктор засунул портрет на чердак, а его потомки и вовсе заколотили им дыру в курятнике. Портретом своего предка. Кисти Ван Гога. Я вот думаю, сколько ж пришлось с него слоев куриного дерьма смыть, прежде чем его можно было выставить…

– Это картина Лизы Май, а не Ван Гога.

– Действительно.

– Ты за этим приехала?

– Нет. Меня мама попросила тебя проведать.

– Понятно.

Наташа посмотрела куда-то в сторону и прикусила губу:

– И что ты ей скажешь?

– Скажу, что у тебя все хорошо. У тебя же все хорошо?

Она кивнула:

– Саша уже колыбельку купил для маленького. И коляску хорошую. Правда, бэушную, но почти как новую.

– Я Рушанку встретила, когда в Урицком была. Она про тебя спрашивала. Говорит: пропала Наташка.

– У Рушанки ребенок уже большой! Она его мамке своей подбросит – и пошла гулять. Ты же ее знаешь. Напялит эти свои шорты, из которых зад виден, и по клубам! Не знаю, как ее муж терпит…

– Олька, судя по фотографиям во ВКонтакте, так расцвела… Настоящая красотка!

– С татуировкой на пятой точке, – Наташка скривилась. – Как женщина легкого поведения.

Про Катьку я не стала упоминать. Промямлила: «Нда», – и уставилась в стену, на которой висело несколько иконок.

Наташа прервала молчание:

– Я думаю: может, вызвать священника и квартиру освятить? Саша против: он старой закалки, попов не любит. А квартира эта… У рабочих во время ремонта все наперекосяк шло. Один говорил, что никогда столько раз себе по пальцам молотком не попадал, как здесь. А в туалете, знаешь, все время что-то ломается, вроде хорошая сантехника, а бачок подтекает, ручки кранов отваливаются, иногда кипяток может ливануть из крана с холодной водой, представляешь… Как ты тут жила?

– Да я привыкла… А наверху случайно телик по ночам не смотрят… ну, фильмы в гундосом переводе?

– Да кто сейчас такое смотрит? Нет, конечно…

– Эта квартира всегда была… такая. Тебе не страшно?

Она усмехнулась – впервые за этот вечер.

– Я замужняя взрослая женщина. Чего мне бояться?

– Ну мало ли… беременные ведь такие чувствительные…

– Ерунда! Беременность – не болезнь. Раньше беременные в поле работали. А я только по дому. И то техники сколько: готовит мультиварка, стирает стиралка. Не жизнь, а сказка.

– Хозяйничаешь, значит?

– А то! Хочешь супом угощу?

Я согласилась:

– Как мамин! Отличный суп! Только мама морковку на терке трет, а ты кубиком…

– Я тоже терла, но Саша кривился: не нравится тертая, он любит кубиком…

– Какой гурман, однако, – заметила я и пробормотала, совсем тихо: – Кубиком-хуюбиком.

– Что?

– Ничего, – я вытерла рот. – В зубе что-то застряло… у тебя зубочистки нет?

– Нет.

Она встала убрать тарелки, пола халата зацепилась за угол стола, на секунду открыв белое бедро с большим темно-фиолетовым синяком.

– О! Это не…

Наверное, подозрение, которое я так не хотела ей показывать, отобразилось на моем лице.

– Лен, – она поправила халат и посмотрела на меня тяжело, – я поскользнулась и упала в ванной. Саша очень испугался. За меня и за ребенка. Он для меня все делает, Лен. Ну показать тебе, сколько всего купил – для меня, для маленького? Рожать буду в частной клинике, лучшей в городе. Всюду на машине возит. Он хороший такой, от него прежняя жена ушла – тихо, ничего не объяснив, сбежала, как преступница, – он три года страдал, пил, чуть руки на себя не наложил! Если б меня не встретил, может, и… Да он так меня любит, как… Не понимаю я, что вам всем не нравится, чего вы все от меня хотите!

Она заплакала.

– Я хочу, чтоб ты его любила.

– Иди ты к черту! – крикнула она, выдохнула, закрыла глаза, сказала уже шепотом: – Прости меня, Лена. Беременность все-таки нервное состояние. Ты права.

Я взяла ее за руку:

– Ты приезжай ко мне потом, хорошо?

Она с сомнением покачала головой.

– Ну… когда маленький подрастет… приезжай, а? Через год-два. Я тебе Питер покажу. Знаешь какой он красивый? Не зря баб Маша нам его нахваливала…

– Хорошо. Я… приеду. Да. Спасибо тебе.

В ванной что-то противно дробно капало.

Она не приехала, в отличие от Катьки, которая прибыла в Питер летом следующего года, взяв с собой дочку и невероятное количество слов.