Я любовь напишу, чтобы ты ее стер

Дэвойр неожиданно хрипло рассмеялся.

— Хочешь правду? — резко перестав смеяться, спросил Дэвойр.

— Не уверена, что хочу…

— Нет, ты все же послушай.

Дэвойр откинул пустой бокал на кровать и встал, слегка покачнувшись, он медленно подошел к Ясмине. Наклонившись над ней, оперся руками на подлокотники и произнес, обдав ее винными парами:

— Что ты можешь знать о любви, избалованная, самовлюбленная девчонка?

Вжавшись в кресло, Ясмина со страхом смотрела на Дэвойра. Он, медленно оглядев ее лицо, отстранился и сел на пол у ног Ясмины.

— Я тоже ничего не знал о любви до встречи с Едвигой, — глухо проговорил Дэвойр, опустив голову. — Любовь это невыносимая нежность, которая затопляет тебя до слез, до остановки дыхания. Любовь это желание постоянно видеть ее, слышать ее голос. Любовь — это, когда один поцелуй сводит с ума, а ты благодаришь судьбу и всех богов за ту, которую готов защищать до последней капли крови от всего и всех на свете. Я так любил ее…

— Прости, — глотая слезы, проговорила Ясмина, она протянул руку, чтобы коснуться его волос, но не решилась это сделать.

— Зачем ты ее убила? — с какой-то звериной тоской в голосе спросил Дэвойр, все так же опустив голову.

— Нет, нет, Эйнар! — глотая слезы, воскликнула Ясмина в отчаянье. — Ты же говорил, что не веришь в то, что я убила преднамеренно!

— Я уже говорил — я лгал. Меня твой отец попросил, очень настойчиво попросил не губить тебя, сказать, что… мы… что между нами ничего не было.

— Но между нами и, правда, ничего не было.

— Тогда почему ты ее убила? — спросил Дэвойр, подняв голову и прямо взглянув в глаза Ясмины. — Как мне теперь жить без нее? Скажи, как?

— Я не хотела, поверь, не хотела, она сама виновата, — услышав презрительное хмыканье Дэвойра, Ясмина продолжила дальше сбивчиво объяснять. — Нет, прости, конечно же, виновата я, но она… стала рассказывать о свадьбе… о храме, украшенном цветами… о платье, в котором она будет такая красивая… а еще она… боялась предстоящей брачной ночи…

— Ты бы не испугалась, — Дэвойр не спрашивал, он утверждал.

— Нет, — покачала головой Ясмина, — с тобой бы не испугалась.

— Значит… ты ее убила… из-за красивого платья?

— Нет же, нет! — в отчаянье воскликнула Ясмина. — Ты не слышишь меня! Я ее не убивала! Я решила подлить ей слабительное, чтобы испортить для нее свадебную церемонию. Она… выглядела… такой счастливой… а я… подумала… что на ее месте должна была быть я… прости меня, Эйнар.

— Скажи, ты хоть немного, — взгляд Дэвойра, сидящего у ног Ясмины, блуждал по ее лицу, задерживался на губах, опускался к груди, — хотя бы чуть-чуть сожалеешь о содеянном.

— Да, да, — пылко воскликнула Ясмина, — я очень сожалею. Едвига мне даже снится почти каждую ночь, и во сне она укоряет меня, обвиняет в своей смерти. Поверь мне, это очень страшно. А… еще… мне очень страшно… идти к Фолкету. Он не пощадит меня.

— Да, не пощадит, — согласился Дэвойр. — Ты лишила его любимой сестры.

— А ты лишился невесты… Скажи, Эйнар… ты… хоть немного был мной увлечен.

Дэвойр нашел еще одну бутылку на полу возле кресла, встал на ноги, прошел к кровати, нашел там бокал и налил себе вина.

— Эйнар, пожалуйста, не пей, — попросила жалобно Ясмина.

— Переживаешь за меня? — усмехнулся Дэвойр, снова усаживаясь на кровать и отпивая вино из бокала. — Боишься, что сопьюсь, или наделаю по пьяни глупостей? А впрочем, это все чушь, ты не можешь ни о ком беспокоиться, кроме себя.

— Да! Да! — в отчаянье выкрикнула Ясмина. — Я люблю только себя! Думай так, если хочешь! Но скажи мне одно: ты на самом деле относился ко мне только, как к маленькой сестре друга. Или все же ты хоть немного был мною увлечен? Ты хотя бы раз увидел во мне красивую и взрослую девушку?

— Х-м-м, значит ты пришла, за тем, чтобы узнать это?

— Да, я пришла за этим, — подтвердила Ясмина. — И сейчас мне не стыдно спрашивать тебя. Мне ведь теперь нечего терять, вряд ли я останусь целой и невредимой у Фолкета.

— Да брось! Не тронет тебя Фолкет. Ну, если только немного попугает. Он, не скажу, что влюбился в тебя, но равнодушным к твоим прелестям точно не остался.

— Вот это меня и пугает, — обреченно вздохнула Ясмина.

Дэвойр нахмурился, собрался что-то сказать, но передумал, вместо этого опять глотнул вина.

— А ты остался равнодушным к моим прелестям? — настаивала на своем Ясмина. — Хоть немного я тебе нравлюсь?

— Ты на себя в зеркало давно смотрела? Вряд ли найдется тот, кто останется равнодушным к твоей красоте. Я не исключение. Да, отрицать не буду, меня тянуло к тебе, с некоторых пор ты вызывала у мне… определенные желания. Но это не любовь, Ясмина, это прости за грубость, похоть.

— Меня нельзя любить? — кусая губы от обиды, и борясь с подступающими слезами, спросила Ясмина. — Я гожусь только… чтобы меня… желать… определенно?

Дэвойр встал и медленно подошел к Ясмине, протянул ей руку, она нерешительно вложила свою ладонь в его. Он, потянув, грубо и резко вырвал ее из кресла, впечатав в себя. Обняв Ясмину одной рукой, прижав к себе крепко, другой рукой потянув ее за косу, заставив запрокинуть голову, Дэвойр выдохнул ей горячо в лицо: