Я — матрос «Гангута»!

18 сентября снялись с якоря. В море нас ждал крейсерский отряд, который, как выяснилось, побывал в норвежском порту Ставангер. Под флагом адмирала фон Эссена вся эскадра быстро прошла Скагеррак, Зунд и вошла в балтийские воды. 26 сентября «Рига» бросила якорь в Кронштадтской гавани.

«Рига» ошвартовалась к стенке причала на зимовку. Мы провели последний аврал — засыпали угольные ямы — и стали ходить на занятия в отряд гальванеров. В связи с окончанием плавания на судне состоялся большой молебен. На молебне и слова не было сказано о матросах, оставшихся на чужбине. Предпочитало умалчивать об этом и начальство. Но в матросских кубриках разговор шел бурный. Все понимали, что покинуть экипаж могли лишь люди, доведенные до отчаяния. «Когда же в царском флоте перестанут издеваться над нижними чинами?», — спрашивали мы друг у друга.

Глава вторая. Революционный порыв

Соединение с рабочими

Гальванеров перевели на крейсер «Диана», стоявший на ремонте.

Началась очередная демобилизация. Балтийский флот провожал моряков, которые прослужили по пять лет. Когда от бортов отваливали баркасы с матросами, отправлявшимися в запас, на всех кораблях играли духовые оркестры, гремело дружное «ура».

На «Диане» проводы проходили без какой-либо торжественности — ремонтные работы не приостанавливались ни на один день. Матросы с чемоданами и сундучками на плечах спускались по трапу. Мы махали им вслед бескозырками.

И опять застучали молотки, завизжали пилы. Вечером к нам в гости пришел с «Риги» кочегар Василий Тихий. Его тоже уволили в запас. Он попрощался с нами, а потом отозвал Мазурова и Ерофеева и долго с ними о чем-то разговаривал. Перед вечерней перекличкой мы проводили своего друга на пирс и пожелали ему счастливого пути.

Потянулись серые, ничем не приметные дни. На корабле было много рабочих судоремонтных мастерских — слесари, токари, электрики. Их присутствие вносило разнообразие в нашу жизнь с ее воинским распорядком, даже дисциплина от этого казалась не такой строгой. Рабочие помогали нам наладить тесную связь с городом, приносили свежие газеты, среди которых попадалась и «Правда».

Во время прогулок в город матросы заходили к рабочим в гости, сидели возле горячего самовара, беседовали о положении на флоте, об условиях жизни рабочего люда, затрагивали и политические вопросы.

На «Диане» мне опять не повезло. Во время аврала ушиб ногу, которую на Брестском рейде придавил мне катер. Пришлось несколько дней пролежать в лазарете. Здесь я познакомился со старшим санитаром матросом 1-й статьи Павлом Дмитриевичем Мальковым. Он на два года раньше попал на флот. До этого был рабочим, много читал, много видел. И на корабле, работая санитаром, увлекался книгами. Мальков дал мне почитать брошюру Плеханова «Социализм и политическая борьба». Общий характер теоретических проблем, которые рассматривались в брошюре, оказался мне не по зубам. И все же многое я понял. Мальков сразу вырос в моих глазах — вон какие серьезные книги читает! (О том, что Павел Дмитриевич член партии с 1904 года и участник первой революции, я узнаю позже, когда он станет членом Центробалта, комендантом Смольного и затем Кремля.)

Мальков познакомился с Мазуровым, Талалаевым и Ерофеевым, приходившими проведать меня. А когда я поправился, устроил нам встречу со слесарем-монтажником, которого все звали дядей Макаром.

Дяде Макару было лет пятьдесят, у него было типичное лицо рабочего-металлиста. Ходил он в неизменной черной фуражке с небольшим козырьком. Поговаривали, что когда-то он служил на флоте и даже был награжден тремя Георгиевскими крестами. Мы не раз бывали у нового знакомого дома, слушали его беседы о событиях 1905 года. Дядя Макар убежденно говорил о силе рабочего класса и крестьянства, если они объединятся, о расколе социал-демократической партии, о большевиках в их вожде Ленине.

* * *

Наступил март. Заканчивался ремонт корабля. Вместе с командой крейсера мы грузили уголь, боеприпасы, а потом драили палубу, медяшки, красили якорные цепи. «Диана» готовилась к плаванию. А мы, ученики-гальванеры, забрали свои пожитки, распрощались с матросами и перебрались на берег.

Отгремели пасхальные салюты, и настало долгожданное время — мы сдали экзамены, получили назначения. Нас выстроили в большом зале и прочитали приказ. Кирьянову, земляку моему, пришлось ехать на Дальний Восток, Шумова приписали на крейсер «Олег», Булатова оставили в школе. Он будет учиться по специальности на унтер-офицера. Одних матросов направили на Черное, других — на Каспийское море. Тридцать четыре гальванера, в том числе и меня, отправили в Петербург проходить службу на строящихся линкорах.