Я — матрос «Гангута»!

Кожевников, еще совсем молодой, усадил нас на траву и, вышагивая, познакомил с историей 30-й дивизии, созданной в сентябре прошлого года. Первым ее начальником был Василий Константинович Блюхер, теперь он помощник командующего 3-й армией. До создания дивизии В. К. Блюхер с отрядом совершил беспримерный рейд по тылам врага. Полторы тысячи верст с боями!

Из уст комиссара мы узнали, что нынешний наш начдив Николай Дмитриевич Каширин, как и Блюхер, тоже был организатором рабочего отряда. Бывший казачий офицер, он с первых дней революции примкнул к трудовому народу. Под Оренбургом два отряда — Блюхера и Каширина — объединились и подавили контрреволюционный мятеж Дутова. После взятия Оренбурга каширинцы вступили в жестокие бои под городом Троицк с контрреволюционными мятежниками из чехословацкого корпуса. Эти бои запечатлены в полковой песне, слова которой воспроизвел комиссар. Затем он продолжал:

Н. Д. Каширин

— Ваш комбат Григорий Десятов тоже в рядах отрядов Блюхера и Каширина пробивался на соединение с Красной Армией и в полку являет пример. Вот что о нем говорится в истории нашего полка: «Там, где больше всего угрожала опасность, где тучи пуль, визжа, пересекали воздух, там находился и товарищ Десятов, ободряя стрелков, спокойно руководил боем».

Слушая, мы обратили внимание на комиссара. Этот юноша повидал немало, раз так хорошо знает боевые дела дивизии. И грамотой, видно, обладает, беседу ведет умело.

Еще когда были в строю, я заметил, что комполка поглядывал на меня. Очевидно, его привлекала моя бескозырка, которую я надел, хотя был в красноармейской форме. Он позвал меня в штаб. Спросил, кем был на флоте, не счел зазорным сказать, что специальность гальванера он себе не представляет. Выслушав мое объяснение, предложил быть старшим телефонистом полка. На его взгляд, это сродни моей флотской специальности. Это предложение меня смутило, я заявил, что не для того шел добровольцем, чтоб в штабе полка сидеть. Он засмеялся.

— Вот видишь, матрос, и ты не представляешь пехотную службу, как я морскую.

Тут же объяснил, что старший телефонист больше находится на передовых позициях, чем в штабе. И все же я попросил сначала побыть стрелком, понюхать пороху.

— Что ж, неплохо, — довольно произнес он. — Повоюй с винтовкой, крепче телефонный провод держать будешь.

Роты приготовились к маршу до следующей деревни, где нам предстояло занять оборону. Комбат вскочил на коня и помчался туда, а его помощник вышел вперед, чтоб вести колонну. Ребята бросали на меня многозначительные взгляды. В пути Саша Сидоровский пояснил, чем удивлены добровольцы. Оказывается, пока со мной разговаривал комполка, они тут острили, строя догадки, какую должность Иванову предложат.

Мы подошли к деревне, за которой располагались вражеские цепи. А когда стемнело, скрытно заняли позиции. Командир взвода Василий Москалев был назначен начальником караула. Мы с Николаем Ляпиным вызвались идти в секрет. Залегли, затаились, зорко всматривались в темноту и прислушивались. Казалось, вот-вот подползут беляки, кинутся на нас. Винтовки держим наготове. И только на рассвете замечаем двух солдат за стогом сена, шагах в двадцати от нас. Видно, тоже в секрете были.

Разошлись по-мирному, без выстрелов. Батальон окапывался. С непривычки к концу дня мозоли понабивали. На второй день колчаковцы открыли ружейный и артиллерийский огонь, потом ринулись в атаку. Много часов мы отбивались и все же вынуждены были отойти. А когда оправились, вернули прежние позиции.

Бой небольшой, но значение имел огромное: ребята почувствовали уверенность в себе. Словно бы крылья обрели. Все рвались вперед. Комбат учел это и дал приказ атаковать противника. Возглавил цепи Александр Сапегин, помощник комбата.

Враг цеплялся за каждую складку местности. Однако порыв добровольцев был неиссякаем. Где ползком, где перебежками бросались мы на окопы, обращали беляков в бегство. В результате продвинулись до десяти верст вперед, взяли деревню В. Сюрзи и село Талый Ключ.

На фронте красноармейцы мужают быстро. Этому способствует высокое революционное сознание. За несколько дней бойцы становились бывалыми. Скажу это я о себе. Хоть я прошел германскую, но это было на корабле, а морская служба, как известно, отличается от сухопутной. Матрос находится в большом коллективе, где успех каждого зависит от слаженности действий всех. Иное дело солдат. В жаркую минуту боя он становится как бы сам себе начальником: находи выход из создавшегося положения, самостоятельно решай. От твоей инициативы нередко вырастает общий успех. Словом, я ощутил эту разницу.

Полковое начальство начало присматриваться к нам, определять, как лучше использовать способности каждого. Например, Федора Клочихина и Николая Худякова взяли в разведку, Алексея Евсеева — в штаб полка: ему, в прошлом землемеру, поручили чертить карты, без которых трудно вести наступление.

Евгений Баданин неплохо рисовал. Узнав об этом, комбат Десятов поставил перед ним задачу: зарисовать местность, по которой предстоит наступление.