Я, Минос, царь Крита

   — Ты в самом деле глуп или просто прикидываешься? — недоумённо спросил я. — А разве человек виноват, если попал под копыта разъярённому ослу, сломавшему ему рёбра, или был заброшен ураганом на крышу и получил перелом позвоночника? Ты начнёшь делать ему трепанацию черепа, а рёбра и позвоночник так и останутся сломанными. Ты и так бессмысленно мучаешь людей со своим нездоровым любопытством, да ещё и наслаждаешься болью, которую причиняешь.

   — Именно так, государь! — ответил он, с надеждой глядя на меня.

   — Так убейте же этого изверга, — приказал я своей охране, — но только не сразу, а постепенно. Пусть он прочувствует эти муки на себе!

Когда я направился к своей колеснице, передо мной вдруг возникла Риана.

   — Как ты здесь очутилась? — удивился я.

   — Я беспокоилась о тебе, любимый! Прости его, мы должны проявлять великодушие.

   — Он — жестокий человек и не заслуживает того, чтобы жить. Если его не устранить, он причинит страдания ещё многим людям!

   — Будь великодушен, не уподобляйся ему, прошу тебя!

   — Разве уместно вообще говорить о снисхождении к такому чудовищу?

   — Нам следует быть милосердными хотя бы во имя любви, которая всегда сулит надежду. Верно, этот человек и в самом деле дурной, однако нужно проявлять великодушие. И доброту... Ты должен показать пример. Прошу тебя...

   — Уж не наградить ли мне его? А может быть, увенчать лавровым венком?! — ехидно спросил я, давая понять, что не разделяю её взглядов.

   — Нет, Минос, это ни к чему, — ответила она. — Передай его в руки закона. Этого достаточно.

   — Поедешь со мной в Кносс? — спросил я, показывая на колесницу.

   — Поеду, — ответила Риана, счастливо улыбаясь.

Отдав солдатам необходимые распоряжения, я напоследок заглянул к Ану и благословил его.

На обратном пути моя душа буквально пела. Может быть, всё дело было в Риане, которая стояла позади меня, положив руки на моё плечо?

Когда мы подъезжали к оливковым деревьям, свидетельствовавшим о том, что Кносс уже недалеко, её губы как-то сами собой нашли мои...

   — Помирись с Манолисом!.. — прошептала она.

   — Он такой же лицемер и шарлатан, как этот злополучный врач! — возразил я.

   — Но он любит Крит. Он стремится, как и ты, помочь людям, живущим на этом острове. Он, хотя и по-своему, хочет сделать их счастливыми, — защищала его Риана.

   — А что ты скажешь о моих намерениях? — спросил я её, добродушно улыбаясь.

   — Ты пытаешься дать критянам работу, а значит, и пропитание. За это тебя будут уважать. Но у человека есть и душа. Ей мало воды и ячменя, мяса и рыбы. Ни в одной стране люди не могут обойтись без богов.

   — О них мечтают, — осторожно возразил я, — но их никто ещё не видел.

   — Все мы живём мечтами, Минос. Слишком много людей терпит нужду. Если лишить их мечты, они не выживут. Ты должен поддерживать в них эти мечты — я имею в виду мечты о боге, — ибо они помогают выстоять.

   — Нас окружает множество тайн, — сказал я словно про себя. — И, наверное, величайшая из них — любовь. Любовь — это... — я взглянул на Риану, словно ожидая от неё ответа, — это могучая сила. Кто губит её, становится жестоким, грубым и впадает в отчаяние. Человеческое в человеке требует от него любить и быть любимым. Без любви человек не может существовать — она нужна ему не меньше, чем цветку — солнечный луч.

   — Любовь делает нас другими, — ответила она, нежно прильнув ко мне...

Я сказал, что собираюсь на несколько дней отправиться в горы.

   — Может быть, захватить и Манолиса? — спросил я и сам же ответил: — Пусть убедится, как трудно живётся крестьянам, как нелегко собирать хороший урожай на скудных землях. Я хочу ободрить их, Риана. Им нужно продержаться ещё два-три года. Именно столько времени мне требуется. Да поможет мне Зевс!

В гарную долину мы попали ранним утром. Многие деревни отказывались платить подати, поэтому меня сопровождал сборщик налогов.

Рядом со мной скакал Манолис, позади двигался воинский отряд, замыкали эскорт несколько колесниц.

Неожиданно дорогу нам преградил глубокий и широкий оросительный ров. Пока я осматривался в поисках тропы, по которой могли проехать колесницы, Манолис уже приказал нескольким солдатам засыпать непредвиденное препятствие. Двое взялись за кирки и лопаты, а остальные принялись таскать тяжёлые камни, сбрасывать в ров, засыпая сверху землёй...

Из-за кустов, росших вдоль дороги, вдруг вышел крестьянин — бедно одетый старик. Он в замешательстве уставился на работающих солдат, но быстро сообразил, что происходит.

   — Постойте, остановитесь, не делайте этого! Ведь это ров для воды! Без него мне не видать урожая!

   — Ты что, не видишь, болван, кто перед тобой?! Это наш царь, Минос!

   — Конечно, вижу, — ответил тот упавшим голосом, — но ведь это ров для орошения. Он моя единственная надежда! У меня дети... если земля пересохнет, мы все умрём с голоду...

   — Выполняйте свой долг! — приказал Манолис прекратившим работу солдатам, оттолкнув расстроенного старика.

Тот схватил подвернувшуюся под руки кирку и бросился на солдат.