Я, Минос, царь Крита

   — Это старик крестьянин, который не давал засыпать свой ров! — крикнул он.

   — Хорошо, что он повесился, — отозвался сборщик налогов. — Это был бунтарь. Ведь он видел — для чего же тогда глаза! — что с нами царь! Разве можно противиться желанию царя?!

   — Бедняга, — опечалился я.

Долго ещё у меня перед глазами стоял образ самоубийцы, и не давала покоя мысль, не я ли причина его смерти. Неужели я поступил так несправедливо, так опозорил его, что он не нашёл в себе мужества жить дальше?

Обернувшись, я поискал глазами Манолиса. Зная, что именно он избивал несчастного, я тем не менее спросил:

   — Кто бил этого человека?

Какой-то молодой жрец, сопровождавший Манолиса, вышел вперёд.

   — Я, — покорно произнёс он, не рискуя, однако, смотреть мне в глаза.

   — Дайте ему двадцать ударов, — приказал я. — Бить человека в присутствии царя недопустимо. Разве тебе неизвестно, что я царь, верховный судья? Творя несправедливость в присутствии царя, подданный наносит урон его чести.

Солдаты схватили молодого жреца, обращаясь с ним, словно он был вором или убийцей, хотя знали, что он из чувства долга встал на защиту Манолиса.

Зачем я приказал наказать его? Хотел соблюсти закон. Но разве закон подобен бессердечному человеку?

Молодой жрец лежал на земле. На плечах у него сидел один солдат, на ногах — второй, а третий орудовал палкой, нанося удары по обнажённой спине юноши.

До меня донёсся разговор двух солдат.

   — Жаль старика! — сокрушался первый.

   — Но ведь он был всего лишь рабом, — возразил второй. — Они привыкли, что их женят, разводят, бьют, продают, а иной раз и убивают...

   — А разве мы, солдаты, не те же рабы? — задумался первый.

   — У каждого своё место в этой жизни. Нас же не печалит, что мы — не офицеры? Нет, мы знаем, кто мы. Точно так же знает своё место раб. Так устроен мир. Каждый делает то, что должен делать. Вол пашет, осёл перевозит поклажу, я охраняю царя и сражаюсь за него. Так и крестьянин должен обрабатывать землю и платить за это налоги...

   — Но у того крестьянина пошёл насмарку труд целых двух лет. А ведь у него семья... Теперь они будут голодать, а может быть, даже погибнут.

   — Так ведь и нам придётся умирать, если перевес будет на стороне врага.

   — Себя я как-то не представляю — я понимаю боль крестьянина, безнадёжное положение, в котором он оказался. У него не было никакого выхода, раз он лишил себя жизни. Я вижу страдания многих критян...

   — Тогда закрой глаза. Тебя никто не заставляет смотреть на их горе.

   — Я повинуюсь зову своего сердца... — возразил солдат, и его слова порадовали меня.

Глава восьмая

Несколькими днями позже меня встретил Энос, отец Рианы.

   — Государь! — обрадовался он. — К западу от Ахарны возвышается гора Юхтас. Её видно и из Кносса. Многие жрецы уверяют, что там, наверху, похоронен наш бог Загрей, которого мы теперь называем Зевсом. На вершине горы есть храм, куда я регулярно, два раза в год, совершаю паломничество. Воздав должное Зевсу, я брожу по окрестным долинам и пещерам. В некоторых пещерах с незапамятных времён находятся святыни и могилы...

   — А не видел ли ты там и духов преисподней? — ради шутки поинтересовался я.

   — Не знаю, государь! Однажды неожиданно разыгралась непогода и пошёл сильный дождь, я укрылся в одной пещере. Там я почувствовал запах тления... Он был настолько отвратительным, что я готов был тут же убежать прочь. Но потом всё же пересилил себя и пошёл вглубь... и тогда я увидел его...

   — Кого же? Бога подземного царства?

   — Нет, государь, какое-то небольшое и толстое существо с короткими руками и ногами, на которых виднелись когти. Вдоль его туловища тянулся какой-то нарост с зубцами, напоминавший петушиный гребень.

Я попытался скрыть улыбку.

   — И это существо походило на человека?

   — Разве боги ада имеют человеческое обличье? Не знаю... Впрочем, оно стояло вертикально, упиралось руками о стены и пристально смотрело на меня... Мне казалось, что я умру от страха...

   — Может, ты был пьян? — добродушно спросил я.

   — Я, конечно, не враг вину, однако стараюсь избегать его, ибо чрезмерное употребление вина мешает отличить дозволенное от недозволенного. А от воды из источника не захмелеешь. От овечьего и козьего молока тоже.

   — Выходит, страх гнал тебя из этой пещеры? — допытывался я.

   — И не раз, — признался он. — Однако любопытство каждый раз брало верх, и я возвращался. У этого существа — теперь я точно разглядел — была кожа, как у ящерицы, и колючий панцирь.

   — Это было животное, — сказал я и насмешливо спросил: — Какие же звуки оно издавало? Хрюкало или лаяло?

   — Нет, государь, оно было мертво, и уже очень давно. Оно напоминало мумию. Сухой воздух пещеры, а может быть, и свинец, содержащийся в горных породах, не дал ему разложиться.

   — На кого походило это древнее животное Крита?

   — На крокодила. Когда я рассказал о нём приятелям, они подтвердили, что тоже находили похожие существа, сохранившиеся благодаря воздуху пещер. Один обнаружил в пещере гуся с головой ящерицы и крыльями, как у летучей мыши. Откуда только взялись такие чудища?!