Я, Минос, царь Крита

   — Прочь, прочь! — кричал он. — Это мой ров! С чего мне платить налоги, если я не соберу ни одного колоска?! — Потом он одумался и подошёл ко мне: — Помоги мне, государь! Больше двух лет я копал этот ров, не зная ни дня, ни ночи! О Загрей! — взмолился он. — Помоги мне!

Манолис взглянул на меня. Вероятно, он решил доказать мне свою преданность, потому что в следующее мгновение размахнулся и ударил старика палкой по лицу... Из раны потекла кровь.

   — Два года я копал этот ров! — простонал крестьянин. — Я трудился не покладая рук и в будни, и в праздники. У меня не было времени сходить на могилы погибших родственников. На меня нападали орлы и одичавшие собаки... одолевали змеи. Они как будто хотели помешать мне закончить свой труд.

Он утёр струившуюся по лицу кровь и бросился передо мной ниц. Я понимал, чего он хочет.

   — Выслушай меня, благородный Минос! — взмолился он. — Не дай свершиться несправедливости, достойнейший из достойных!

Во мне кипела злость. Крит голодает, я должен получать налоги, чтобы расширять порты и строить корабли, только это даст мне возможность добывать продовольствие, пока мои земли не начнут давать хорошие урожаи. Сопровождавший меня сборщик налогов угрожающе взмахнул кулаком, но Манолис опередил его: он опять набросился на старика с палкой.

   — Убирайся! — кричал он, пиная крестьянина ногами.

Взглянув на солнце, я понял, что нужно спешить, чтобы до наступления темноты осмотреть несколько деревень.

   — Прочь с дороги! — приказал я. — Может быть, ты и голодаешь... Сейчас на Крите почти никто не есть досыта!

Ров между тем был уже засыпан, и колесницы смогли двигаться дальше.

Обернувшись, я взглянул на старика крестьянина. Избитый, истекающий кровью, но больше всего напуганный, он сидел на земле, вытирая слёзы.

   — Будь проклят тот день, когда я появился на свет! О Загрей, почему ты не защищаешь нас, крестьян, у которых только руки, чтобы трудиться в поте лица, рот, чтобы вопить от боли, и спина, чтобы получать побои! О Загрей, лучше испепели меня!

Прибыв в первую деревню, я с удивлением заметил, что Манолис ведёт себя как сборщик налогов, словно они поступают к нему в карман.

   — Зачем ты это делаешь? — спросил я. — Твоя задача — не размахивать палкой, а агитировать за Зевса. Почему ты не сказал тому крестьянину, когда он взывал к Загрею, что ему следовало искать защиты у Зевса?

   — Как у тебя могла зародиться подобная мысль? — отозвался тот, как-то странно посмотрев на меня.

   — В Афинах я тоже имел дело со жрецами и прекрасно узнал их, пока обучался в их школе. Когда я избавлю Крит от голода, то, по примеру своего отца, да продлят боги его дни, изгоню всех бесчестных жрецов. К счастью, среди них встречаются не только такие, как ты, Манолис, — отрезал я, — которые говорят о Зевсе, а подразумевают Загрея, разглагольствуют о богах, а думают чаще всего о собственной выгоде. Несколько дней назад я стал свидетелем, как один жрец разделил свой хлеб с бедняками и даже подарил крестьянину свои сандалии!

   — Что ты делаешь, Минос? — испугался верховный жрец. — Ты настраиваешь против себя единственных своих помощников. Если ты не сменишь политику, весь народ будет против тебя. Ты не задумывался над тем, кто, собственно говоря, поддерживает тебя, микенца?

   — Мои солдаты, — бросил я.

   — Э, нет, — большая часть из них пойдёт за жрецами. Те немногие, кто верит тебе, подобны пригоршне воды, вылитой на пересохшее от жары поле!

   — И чиновники, — с уверенностью продолжил я.

   — Половина их тоже на стороне жрецов...

   — Прекратим этот разговор, — сказал я. — Сегодня нам предстоит посетить ещё две деревни.

На обратном пути нам попались ухоженные земли и стоящий на них большой дом.

   — Вероятно, владение какого-нибудь жреца, который не платит налогов, — горько пошутил я.

Войдя в дом, мы увидели молящегося жреца. Не обращая на нас ни малейшего внимания, он закончил молитву и, приблизившись к больному, дал ему лекарство.

   — Всемогущий Зевс, помоги этому несчастному, — произнёс жрец, — он добрый человек. — Затем он опустился на колени и снова принялся молиться. Только потом он обернулся в нашу сторону.

Он сразу узнал Манолиса и поклонился ему, потом взглянул на знаки моего царского отличия.

   — Ты Минос, царь Крита?

Я кивнул, спросив в свою очередь:

   — А ты — врач? У тебя прекрасная усадьба и ухоженные земли.

   — Зевс благословил эту долину ручьём, — ответил жрец. — Да, я врач. Но моё главное лекарство в том, что я даю людям пропитание. Голодный человек становится злым, уподобляясь дикому зверю. Взгляни на моих рабов. Они счастливы и... — он замялся и испытующе посмотрел на Манолиса, — не носят на спинах следов от побоев. У людей, которые смеются, в душе царит спокойствие. Знай, Минос, что доброе сердце важнее силы. Слон намного сильнее человека, а всё же уступает ему.

Мы полюбовались землями жреца, побеседовали с наёмными рабочими и рабами. На обратном пути Манолис был задумчив.

Перебравшись через засыпанный утром ров, мы увидели, что на фиговом дереве висит какой-то человек.

   — Что это? — в испуге спросил я.

Солдат поспешил узнать, в чём дело.