Я, Минос, царь Крита

   — Нет, государь. Моя жизнь принадлежит богам. Они её дают, они же и отнимают. Я — маленький человек, Минос, а от тебя зависит счастье многих.

   — Я не возьму этот эликсир, — гордо отказался я. — Я не вправе лишать тебя жизни.

   — Ты должен взять эликсир, — настаивал он. — Не забывай, Минос, что критский народ связывает с тобой все свои надежды!

   — Сейчас, перед лицом смерти, мы оба просто люди. Кто из нас нужнее, предоставим судить богам! Или давай поделимся твоим снадобьем.

   — Нет, его хватит только на одного. Если мы выпьем оба, наступающей ночи не переживёт ни один.

   — Ты наводишь порядок, пресекаешь немало злоупотреблений. Порядок необходим человеку, без этого он не может жить. Мы все не без греха. Но допускать ошибки и не исправляться — значит, совершать новые. Ты, Минос, находишь в себе мужество видеть ошибки и устранять их. Верно, твой путь нелёгок. Возможно, ты прошёл его только до половины, но не проявляешь слабости. Многие пасуют перед оставшейся половиной, а ты пройдёшь свой путь до конца. Ты находишь время выслушивать жалобы крестьян. Ты заботишься о людях Крита, словно о собственных детях. За это я благодарен тебе, и поэтому ты должен жить. Знай, Минос, не эликсир и не я спасаем тебя — тебя спасает народ Крита, признательный тебе в эти минуты за твоё милосердие!

Я промолчал. Меня охватил страх. С небес продолжала лить потоками вода. Было очень холодно. Я впился в корень. Меня качало из стороны в сторону. Руки мои кровоточили, плечи болели, спину ломило. Иногда у меня так перехватывало дыхание, что казалось, будто я вот-вот задохнусь. Вдруг я почувствовал чью-то руку. В ней была зажата маленькая амфора.

   — Выпей несколько капель, — донеслось до меня снизу.

Я подчинился и сразу почувствовал в себе чудесную перемену: боль ушла, холод перестал мучить меня, я повеселел и крепче вцепился в спасительный корень.

Теперь я даже испытывал любопытство, когда вокруг меня сверкали молнии, гремел гром. Время от времени я принимал по нескольку капель эликсира, и мне сразу же становилось легче, хотя вокруг хозяйничала смерть...

Наверное, я всё-таки потерял сознание... Когда я открыл глаза, то в первое мгновенье не понял, что надо мной: луна или солнце. Потом заметил факелы, увидел людей, услышал голоса.

Моя свита с помощью более полусотни заключённых и рабов каменоломни обыскала всю округу.

Спустившиеся по верёвкам люди отвязали меня и подняли наверх. Они хотели уложить меня на носилки.

   — А что со жрецом? — обеспокоенно спросил я.

   — Каким жрецом?

   — Тем, что показывал мне рудник. Он спас меня...

Жреца выловили в мутной воде, заполнившей рудник.

Он был мёртв. Вероятно, так и утонул стоя...

Я посмотрел на носилки, куда его положили. Лицо его было умиротворённым, даже смерть не смогла стереть красоты и благородства, которым оно дышало.

   — У этого жреца была святая душа, — сказал я и, приподнявшись со своих носилок, приблизился к усопшему. Я опустился возле него на колени и помолился, затем взял его на руки и, отказавшись от помощи, отнёс вниз, в долину, где и похоронил под священным деревом.

На следующее утро я встретил Риану. Она улыбалась мне ещё издали.

   — Я горжусь тобой! — крикнула она мне.

   — Почему?

   — Ты проявил почтение к жрецу.

   — У него была святая душа, — серьёзно ответил я.

Риана посмотрела на меня.

   — Ты сумеешь обновить Крит, многое сделаешь красивее, благороднее, чище. Ты снова дашь людям счастье, я знаю...

   — Однако очень многие бегут в таверны, чтобы напиться, обрести радость в вине. Они не знают, что эта радость — мнимая.

   — В полнолуние на священной площади состоится большое торжество. Ты придёшь?

   — Манолис снова решил прославиться и доказать, что он всё может? — с иронией заметил я. Но, увидев её разочарованные глаза, извинился и обнял её. — Прости, любимая! — нежно сказал я.

   — Пожалуйста, приходи! Мы хотим ещё раз порадовать людей и приблизить их к богам.

   — А Манолис прославит себя, — опять не удержался я.

   — И всё-таки он от чистого сердца хочет ещё больше наладить отношения с богами...

   — Тогда зачем он лжёт? Зачем весь этот театр?

   — Я бы употребила другое слово.

   — Какое?

   — Я бы сказала «церемониал».

На следующий день на перекрёстках и на площадях да и в деревнях посланцы жрецов созывали народ игрой на флейте. Когда собирались люди, флейтисты нараспев объявляли, что в течение трёх дней в храме будет проходить большой праздник жертвоприношения во славу богов.

   — Приходите! — приглашали они. — Когда над горами взойдёт полная луна, приходите к храму Великой богини!

Уже на рассвете торжественные процессии потянулись от центрального дворика к священному ковчегу, останавливались там для совершения молитвы, а затем направлялись к специально украшенному месту проведения торжеств. Стекались отовсюду: из многих деревень и городов. Первым делом все шли к площадке для жертвоприношений и возлагали там свои дары. Корзин с фруктами становилось всё больше, появился пифос, до краёв наполненный вином, с ним соседствовали куры и связанный барашек.

Несколько жрецов еле успевали уносить пожертвования, а их место уже занимали новые.