Я, Минос, царь Крита

Воспрянув духом, я обратился к Зевсу. Не переставая повторять его имя, я двинулся вперёд, опустился на колени и начал разговаривать с ним.

Мало-помалу в мою душу снизошёл покой, и я нашёл ответ на многие мучившие меня вопросы...

Очутившись опять в Кноссе, я обратился к звёздам:

   — Что есть мудрость? Справедливы ли мои законы?

Меня стали мучить новые вопросы, и я потянулся к спасительной амфоре с вином...

Наверное, я захмелел, ибо стены моей комнаты зашатались, раздвинулись, и я опять увидел пещеру Иды. Я видел череп быка, жертвенные дары и колеблющееся пламя масляных светильников; я видел паломников, благоговейно склонившихся и счастливых от сознания, что могут поведать о своих страданиях самому Зевсу.

Зевс... Разве не приходил он ко мне на помощь всякий раз, когда я взывал к нему? Разве не от него я нередко слышал последний ответ?

Обессиленный, я сидел в кресле, пытаясь собраться с мыслями. Вдруг кто-то громко произнёс моё имя:

   — Минос!

Я встал и огляделся. Нигде ни души...

   — Минос! — снова услышал я.

На этот раз я встал и обошёл всю комнату в поисках говорившего. В помещении я был один...

Едва я опять уселся, как всё повторилось снова:

   — Минос!

   — Да! — откликнулся я наконец.

   — Чти богов, следи за знаками, которые они подают. Знай, что без их помощи тебе ничего не добиться. Самая сильная земная власть для них ничто. Не скупись на жертвоприношения, чтобы последствия твоих ошибок не отравляли тебе душу!

Я прислушался, терпеливо ожидая, не будет ли сказано что-то ещё. Но голос молчал.

Ещё раз осмотрев всё, я опять убедился, что поблизости никого нет.

Кто же говорил со мной?

Мне вспомнилось посещение храма, где я слышал душераздирающие крики человека, которого обливали горячей смолой. Но всё это оказалось видимостью и обманом, чтобы заставить меня покориться жрецам. Не был ли и голос, который я только что слышал, такой же уловкой?!

Когда я, разгорячённый вином, вышел в коридор, мне встретилась Сарра. Я смотрел на неё сейчас какими-то другими глазами, словно только теперь узнал. Она являла собой образец предельной целеустремлённости, жажды власти, доходящей до болезненности и эгоизма. Каждое её движение, все её манеры говорили о том, что она не создана быть рабыней.

Сарра искала меня. Подойдя ко мне, она тут же взволнованно заговорила:

   — Послушай, Минос, что я скажу! Меня разбудил какой-то голос. Он сказал, что ты идёшь по ложному пути и потому подвергаешь себя большой опасности! Голос убеждал меня, что ты напрасно отверг посвящение в жрецы, да к тому же в недопустимых выражениях!

   — Обрати внимание, Сарра, трусливая собака всегда громко лает, — раздражённо ответил я. — Почему ты, рабыня, позволяешь себе судить меня, почему отстаиваешь интересы верховного жреца, а не мои? Ты же знаешь, что я хочу добра Криту! Чтобы его народ снова обрёл счастье, я должен положить конец мошенничеству и обману!

   — Ты неосторожен, Минос! — воскликнула она. — Жрецы очень сильны, может быть, даже сильнее тебя! Вся страна взбунтуется, стоит только жрецам внушить людям, что ты не веришь в богов, которые остаются для многих единственной надеждой. Не лишай их этой надежды! Достаточно одной искры, чтобы вспыхнуло пламя, способное поглотить и тебя и Кносс!

   — Что за глупости ты несёшь?! Я не собираюсь развенчивать богов, я только хочу объединить греческих с критскими! Великая богиня некогда превратилась в Загрея, а он превратился в Зевса.

   — Стоит только сказать голодным, что в их страданиях виновен ты, стоит только тебе заявить страдающим, что нужно верить в твоего Зевса, а их вера в Загрея ложна, как тебя убьют. И дело здесь не в истине, Минос, и не в твоих желаниях, а в нужде, которую терпит множество критян. Ты сам говорил: нужда не признает законов. Простой человек верит тому, что ему говорят. Он легко поддаётся внушению. Если жрецы примутся убеждать, что спасение только в вере в древнего критского бога Загрея, то тех, кто заведёт речь о Зевсе, не оставят в живых. Мне всё чаще приходится слышать об ужасных вещах...

   — Знаю, во многих местах вспыхнули мятежи. Но виноваты в этом только жрецы.

   — Ты действительно так думаешь, Минос? Не слишком ли ты упрощаешь дело? Ты искренне хочешь помочь критянам. Хорошо. Иди и дальше этим путём, но не теряй бдительности. Ядовитая змея, даже мёртвая, может причинить зло своему неосторожному убийце.

   — Что ты знаешь о ядовитых змеях? — насторожился я. — Что тебе известно о смерти от яда?

Она уклонилась от ответа и, отступив на шаг, обезоруживающе улыбнулась:

   — Только то, что обсуждают между собой слуги и рабы. Вероятно, у тебя есть враги, Минос? Впрочем, у кого их нет?

Возвратившись в свою комнату, я долго не мог заснуть. Я понимал, что между мной и жрецами началась борьба, но силы оказались неравными. Я был у всех на виду, и мои недруги могли поразить меня, оставаясь невидимыми. А против кого бросить своих солдат мне? Против жрецов, которые падали передо мной на колени и склоняли головы, стоило мне только вступить в пределы храма? Против звёзд, которые говорят о том, что я ещё не нашёл самой главной истины?