«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

— Не хочу задним числом обвинять ни Шеварднадзе, ни Горбачева. Но случившееся — чистейшей воды непрофессионализм.

— Поскольку речь зашла о Германии, вспомнилась немецкая пословица: «Всякое сравнение хромает». Учитывая это, не схожа ли возможность договориться с НАТО, которую мы проморгали, с не использованным Борисом Ельциным шансом вернуть России Крым? Сомнительно, что в декабре 1991 года президент Украины Леонид Кравчук, осчастливленный в Беловежской Пуще свалившейся независимостью батыавщины, покладисто не отщипнул бы России полуостров. Но, видно, Ельцину было не до подобной ерунды?

— В оправдание Ельцина скажу, что, когда образовывалось СНГ, все верили: между республиками сохранится прежняя близость, и об административных границах долгое время не думали. Уже руководя МИДом, я вел переговоры о делимитации границы с Украиной — по карте. На местности, считал, это делать ни к чему. «Разрезать» села, ставить столбы, не давать близким людям свободно навещать друг друга — драма… Сегодня столбы стоят. В одной из деревень граница делит дом пополам. Что делать, прошлая жизнь ушла.

А в Беловежской Пуще не волновались об отдаленных последствиях. Те же, кто готовил конец СССР, из двух путей: начать торг по поводу территорий или административные границы между республиками объявить государственными, выбрали более простой — второй. Но теперь ставить вопрос о том, что Крым принадлежит России, значит накапливать вражду с Украиной. Не надо было Хрущеву его отдавать.

— Чем дальше, тем территориальные перемены все менее вероятны.

— Может быть, придет время, когда вопрос сам собой отпадет или отступит на задний план. Мы видим, как Европейский союз приглушает остроту территориальных претензий. В Шенгенской зоне люди ездят куда хотят. Не так давно Россия, Белоруссия, Казахстан создали Таможенный союз. Неизвестно, как пойдет дело, но, если получится, это приведет к очень важным изменениям, продвинет интеграционные процессы.

У наших людей осталась ностальгия по сильному общему государству, где все живут мирно и не должны «регистрироваться», передвигаясь по стране. Но, уверяю вас, это уже не идентично ностальгии по СССР. Стопроцентного возрождения Советского Союза мало кто желает. Конечно, больно, что мы потеряли великую страну, в которой нам неплохо было вместе, но в то же время далеко не всех устраивали многие проявления советской государственности.

О чем еще думаю. Если будут технические, научные прорывы (а они обязательно будут, смотрите, как быстро все развивается), границы обретут второстепенное значение. Ядерную энергию вот-вот научатся добывать из воды. Никто не будет лидировать, контролируя природные источники энергии и пути ее транзита, никто не станет зависеть от нефтяных и газовых держав. Отношения государств кардинально изменятся. Между ними исчезнет конкуренция, а с ней — всякого рода разделительные линии. Разумеется, это не случится завтра. Однако не сомневаюсь: Крым, в конце концов, прекратит быть «яблоком раздора».

— Возможно. Но пока пограничных столбов становится только больше. Относительно свежую независимость Косова поддержали уже более пятидесяти государств. Обрели суверенитет Абхазия и Южная Осетия, который, правда, признали только Россия, Никарагуа и Венесуэла. Восторг наших новых самостоятельных соседей понятен. Однако есть ли у Москвы основание его разделять?

— В политике всякий восторг неуместен. Восторгаться своими действиями? Чужими? К чему? Политика — это прагматика. Она строится на разумном понимании обстановки, ее анализе, прогнозах.

— Работая в МИДе, вы были убеждены, что перспектива независимой или присоединившейся к России Абхазии абсолютно нереальна, что на это не согласимся ни мы, ни другие государства. Август минувшего года перечеркнул прежнее мнение?