Я найду тебя

Этого Джеральдин пока не знала. Но если Зои жива, то почему она просто не позвонила сестре и не послала ей эсэмэску, если хотела, чтобы Эмили прекратила ее поиски? Тем более что она вообще не была любительницей писать письма. Неужели Эмили внушила себе, что эту записку написала ее сестра?

Джеральдин знала только одно. Подобное поведение она замечала за Эмили и раньше. Через два месяца после начала расследования та позвонила в полицию с требованием заставить некую женщину открыть входную дверь, поскольку была уверена, что Зои была в ее доме. Она слышала, как внутри плачет ребенок, и подумала, что это и есть причина исчезновения сестры – желание скрыть беременность.

Взволнованная женщина, которая наконец открыла дверь, прижимая к себе ребенка, со слезами на глазах рассказала, что несколько раз видела, как Эмили следовала за ней по улице, и когда увидела, что та стучит в ее дверь, позвонила в полицию. В тех обстоятельствах и в то время поведение Эмили было ей понятно: тот, кто сходит с ума от неизвестности и цепляется за любую надежду, вероятно, будет делать именно такие вещи.

История пропавшей пациентки, которая якобы была родственницей няни ребенка Дэллоуэя, – это нечто совершенно иное. Почему Эмили не позвонила в полицию в тот же день, когда это случилось, если она думала, что пациентка пропала? Зачем ждать случайной встречи с няней Дэллоуэя? Или ее разум ухватился за историю этой няни и сделал ее частью собственных фантазий? Добавил к ним эту пропавшую племянницу как последний кусочек мозаики и передал его Джеральдин в качестве доказательства преступления? Инспектор была рада, что не стала устраивать официальный допрос хирурга и старшей сестры отделения. Этим она избавила себя от дурацкого положения и необходимости объяснять своему начальнику, старшему инспектору, зачем ей понадобилось проводить эту линию расследования.

Посмотрев на больничные двери, Джеральдин увидела, что те распахнулись и из них появился Эрик Хадсон. Она тотчас вздохнула с облегчением: Эмили заперли в психушке не по ее вине. Еще до того, что случилось вчера вечером, Эрик Хадсон уже привел в действие свой план, направив Эмили к психиатру. Бросив взгляд на верхний этаж здания, инспектор представила Эмили – всеми преданную и одинокую…

Теперь Эрик шел по небольшой больничной парковке к своей машине, стоявшей рядом с машиной Джеральдин. У обоих было одинаковое намерение – проведать Эмили. Когда он приблизился, Джеральдин опустила окно.

– Меня не впускают. Сказали, что осмотр еще не закончен. Как она?

Он пожал плечами:

– Я тоже ее не видел. – Поднял связку ключей. – Но она передала мне вот это. Я поеду к ней за одеждой.

«Какой он все-таки добрый», – подумала Джеральдин, радуясь тому, что есть хоть кто-то, кто готов проявить заботу об Эмили. От ее матери ничего подобного не дождешься.

– Вы поедете туда прямо сейчас? – спросила она.

Эрик кивнул.

– Не будете против, если я составлю вам компанию?

На его лице появилась нерешительность:

– Э-э-э… если честно, не знаю. Вы думаете, она не стала бы возражать?

Джеральдин пожала плечами:

– Не вижу тому причин. Я уже бывала там много раз, и, держу пари, Эмили предпочла бы, чтобы это я покопалась в ее вещах, а не вы.

Эрик улыбнулся:

– Пожалуй, вы правы. И я ни разу не был там раньше, так что ваша помощь мне пригодится. Вы хотите оставить свою машину здесь? После я подброшу вас обратно.

Вместо ответа Джеральдин вышла из машины. Рядом с ним ей было легче на душе. Он мог убедить ее, что Эмили находится в правильном месте.

Глава 27

Стоя в дверном проеме, Эмили обвела взглядом комнату. Джемс неподвижно сидел за столом, положив руки на колени. От слишком частого мытья те были красными и сплошь в цыпках. Он не двигался более минуты, глядя перед собой. Эмили с первого взгляда могла сказать: у парня обсессивно-компульсивное расстройство. Ей когда-то доводилось ухаживать за подобными пациентами.

На его одеяле и подушках не было ни единой складочки. Ни одной ниточки или пылинки на полу. Дверцы шкафа и дверь в ванную плотно закрыты. Три игрушечных автомобильчика на подоконнике выстроились ровный шеренгой – красный, синий и желтый – на одинаковом расстоянии друг от друга, все три капотом вперед.

Четыре книжки на полке были расставлены по размеру, на расстоянии нескольких сантиметров, чтобы не соприкасаться. Пара кожаных шлепанцев и пара черных туфель без шнурков аккуратно, по линеечке, стояли у стены, мысками касаясь плинтуса. На прикроватной тумбочке бутылка с гелем для рук стояла так, словно постоянно должна быть на виду. Интересно, задалась вопросом Эмили, персонал в курсе геля для рук, или Джемс обычно прячет его от посторонних глаз, а сегодня забыл спрятать? Или жидкость была безалкогольной и ему разрешили ею пользоваться?

Внезапно Джемс выбросил руку и коснулся пальцем того места, на которое смотрел.

– Я вижу тебя, – сказал он громко и четко, и на мгновение Эмили показалось, что он разговаривает со стеной.

Она вздрогнула. Джемс повернул голову и посмотрел на нее.

– Убирайся! – рявкнул он, вскакивая со стула.