Я не отдам тебя, Босс

Позорно засматриваюсь, ранее не замечая его очаровательных ямочек на щеках, а сейчас глаз от них отвести не могу. И расставаться на такой ноте безумно жаль, и в душе возникает настоящее желание сходить с ним на свидание или даже просто прогуляться.

«Друг. Он просто друг» – напоминаю я сама себе.

Начинать отношения с другим мужчиной, тем самым втягивая его в это болото еще больше – дурость чистой воды. Мне бы разобраться, первым делом, со своими чувствами, прежде чем давать Диме, возможно, пустые обещания. Ибо избавить своё сердце от любви к Гореву, оказалось сложнее, чем я считала.

Инна

Всю дорогу Нина только и делает, что пальцами рвёт бумажную салфетку на миллионы частичек и молчит, глядя стеклянными глазами в одну точку. Бледная, осунувшаяся и какая-то потерянная.

Я не пытаюсь заговаривать первой. Лишь начинаю безмерно раздражаться, постукивая по рулю автомобиля и каждый раз проверяя, когда у светофора загорается красный свет, жива ли она вообще. Слишком оглушающая тишина, давящая на нервы.

Первым делом, стоит только войти в квартиру, провожу её на кухню, сажу за стол и, из укромного уголка с самой дальней полки навесного шкафчика, достаю припасенную бутылку, до сих пор закупоренного, коньяка. Помниться, однажды, Дима притащил его отпраздновать какую-то грандиозную сделку, но до коньяка мы так и не дошли, предпочитая кружить себе голову сексом, а не алкоголем. Что же, теперь пятизвездочный армянский послужит его жене, чтобы излечить душевные раны и хоть слегка придаст румянец её лицу.

По такому поводу, даже где-то в своих закромах, нахожу коньячные бокалы, пытаясь отвлечься и вспомнить как они называются по-научному, но заумное слово, так и не приходит на ум. За то приходят абсолютно другие мысли и воспоминания. И все они связанны с мужем женщины, бледная тень которой, сидит сейчас за обеденным столом на моей кухне и продолжает теребить несчастную салфетку.

Я не выдерживаю. Бокалы со звоном оказываются на столе, а я выхватываю из её цепкой хватки измятый кусок бумаги и швыряю в раковину. Плевать. Потом уберу. Главное хоть как-то растормошило Нину. Лучше пусть рыдает, кричит, причитает, но не это онемение. Будто душу из неё вынули, а оболочку оставили страдать.

Наливаю полный бокал, едва не проливая янтарную жидкость на стол и всучиваю ей в руки, вместо салфетки. Другого успокоительного у меня в квартире и в помине не было. А успокоиться Нине еще как надо. Вечно прятаться у меня дома она не сможет. Не сегодня, так завтра придет время посмотреть в стальные глаза своего страха и дальше брать жизнь в свои руки, принимая решения не только за себя одну, но и за сыновей, о которых так пеклась Нина в кабинете у соседа.

Себе наливаю намного меньше, но не пью. Болтаю алкоголь в бокале, наблюдая за красивыми переливами коньяка. Не приверженец я настолько крепких алкогольных напитков, но не могу признать, что данное зрелище меня не на шутку завораживает. Всего на мгновение, но Нине хватает этого, чтобы сделать несколько больших глотков и, наконец, с тихим вздохом отпустить свои поводья.

По щеке женщине начинает катиться одна маленькая слезинка, а за ней появляется еще одна и еще. И плотину прорывает. Она рыдает, словно маленькая девочка, немыслимым образом, едва ли, не падая к моим ногам. Я опускаюсь следом за ней на пол, прижимаю к себе и легонько глажу Нину по светлой голове.

– Всё пройдет, – шепчу в макушку Нины и губу до крови кусаю, пытаясь сдержать в себе ответный рёв.

А еще вновь возвращается сосущая внутри меня пустота. Ком тошноты подкатывает к горлу, но я упрямо заставляю сидеть себя на месте, придерживая Гореву за плечи. Протягиваю руку к столу, нащупываю свою порцию армянского пятизвездочного и делаю маленький глоток, обжигая губы и кончик языка. Исключительная гадость!

Однако, еще парочка глотков коньяка действуют на Нину чудодейственно. Плач постепенно стихает. Я пытливо заглядываю в лицо женщины, пытаясь предугадать новую волну слёз, но Горева похоже медленно погружается в анабиоз. Не тот анабиоз, из которого я её так старательно тащила. А в здоровый и полноценный, который должен принести хоть малейшее, но облегчение.

Довожу гостю до кровати в моей спальне, укладываю её в постель, как есть, в одежде. Укрываю пушистым одеялом, а сама опускаюсь на пол у кровати, облокотившись спиной об бортик и запускаю пальцы в волосы, плавными движениями массируя кожу голову.

Рано или поздно Горев догадается, где прячется его жена. Не может не догадаться. Слишком простая задачка, для такого гения интриг. А значит, я должна морально подготовиться к этой встрече. Не давать ему малейшей возможности усомниться, что я все так же могу противостоять его игрищам.

Ощущаю себя выжатым лимоном. Кое-как поднимаюсь с пола и бреду в ванную на автопилоте. Действую наобум, не представляя, как из всех имеющихся косметических средств и содержимого аптечки, можно зомби превратить в человека.