Я не отдам тебя, Босс

Я не понимала, как в такой ситуации, она может быть абсолютно спокойной. В какой-то степени даже отстраненной и флегматичной. Будто это не её муж закован в наручники, осунувшийся и давно растративший свой напускной лоск.

Признаться, в тот момент, я готова была биться в истерике вместо нее. Упасть на колени, рвать на себе волосы, взахлеб рыдать. Да я была готова, но продолжала стоять, как оловянный солдатик, с совершенно прямой спиной и только подрагивающие губы, был признаком накатывающей истерики.

Там внутри, где никогда и никто не увидит, было безумно больно. Будто внутренности мои запустили в центрифуге и теперь, вместо отдельных органов, осталось лишь кровавое месиво.

Мой мир давно уже лежал в руинах. Я давно потеряла сама себя, разучилась мечтать и верить в лучшее, раз за разом получая от судьбы оплеухи. Когда-то я говорила, что знаю своё место, нещадно лукавя. Я виделась себе этакой хитрой лисой, готовой окрутить любого. Прожжённой с*укой, наделенной немыслимой властью. Вот она я, королева! Залезла в штаны к боссу, выставила его жену полной дурой, с насмешливостью обожравшейся кошки глядя на мышиную возню вокруг Горева, других представительниц женского пола.

Я была самая умная, самая коварная, почти что всесильная….

Я была жалкая и одинокая, пряча за маской, уверенной в себе стервы, маленькую и одинокую девочку, которая просто хотела любви. Неужели я просила так много?!

Пошатываясь я вышла из зала суда, понимая, что не в силах больше держаться на ногах. Совсем не эфемерный спазм скрутил живот, заставив меня застонать сквозь сжатые зубы. И в тот момент, я поняла, что это еще не все. Не все испытания, выпавшие на мою судьбу. И так символично, потеряв в этот день одного любимого мужчину, лишиться его продолжения.

Наконец, у Нины на лице начинают проскакивать эмоции. И я наблюдаю за её растерянностью, сжимаясь все сильнее и ощущая, как по щекам градом льются слезы. Как боль, распространяется и захватывает каждую клеточку моего тела, и как мой сын предпочитает уйти, не желая больше видеть меня своей мамой.

Я снова была чертовой эгоисткой! Даже сейчас, ошпарившись, разбив в кровь лоб граблями, я продолжала думать только о себе. Плескаться в своём горе. Жить мыслями о том, что никогда не было моим, постепенно лишая себя самого главного, но под пеленой из ложного, не видя этого.

Жизнь – лучший учитель. Где бы ты не скрывался, как не пытался казаться лучше, чем ты есть на самом деле, она расставит всё по своим местам. И вынесет свой жестокий приговор. Жестокий, но справедливый.

Инна

Пять лет спустя…

Пять лет без него. Пять лет, два месяца и десять дней, если быть точной. Время проведенной в анабиозе. Будто меня закрыли в криокамере, а разморозили только сейчас, когда он выходит.

Я писала ему письма, все пять лет. И все пять лет, получала их обратно, запакованными и непрочитанными. Добивалась свиданий, но он не приходил. Носила передачки, но получала отказ. Каждый день, долбанных пять лет я стучала в закрытую дверь. Да что там стучала, с размаху билась. Готова была прилететь по первому же его зову, но он не звал.

Его ненависть была ясна и разумна. Частично я виновата, что он сидел. Но брать на себя полностью вину, не имело смысла. Я не толкала его под руку, воровать. Я не просила его крутить шуры-муры с Татьяной Викторовной, я не подговаривала Нину разводиться с ним. Моя вина была лишь в одном. Я хотела остановить его самоуничтожение. И остановила. Своими методами. Возможно, где-то неправильными и жестокими, но весьма действенными.

А сейчас, по прошествии пяти лет, опираясь бедрами о машину, не отрываю взгляда от проходной исправительной колонии №7. Место ставшее для меня чем-то вроде непокоренной крепости. Такой же холодной и неприступной, как любимый мною мужчина.

Любовь – это принимать человека, со всем его дерьмом, скрывающимся за красивой оболочкой.

Горев выходит из ворот, кидает небольшую спортивную сумку на землю и, запрокинув лицо к небу, глотает жадными глотками свежий воздух. Осунувшийся, похудевший с какой-то совсем неподходящей для финансового директора, неаккуратной бородой. Достает сигареты, прикуривает.

Я бросила. Пришлось. Выхода другого не было. Надо было чем-то жертвовать, и я пожертвовала сигаретами. Не велика потеря.

Стою и любуюсь, ожидая, когда он обратит на меня своё внимание. Только Гореву плевать на мои ожидания. Он медленно курит, не отрывая свой стальной взгляд от пушистых облаков, морщиться, когда поднимается ветер, задувая за шиворот его тонкой ветровки, материться сквозь зубы. И лишь затем, выкинув бычок в мусорную урну, поворачивается и встречается со мной взглядами. Внахлест, глаза в глаза.

По телу пробегают миллиарды искр. Я и забыла, как он умеет смотреть, поднимая в моей душе бурю эмоций. И я дрожу, но не от ветра. От него, от его глаз, от тех эмоций, что кипят во мне.