Я не скажу, кто твоя мама (СИ)

— Всё помню. И у меня есть к тебе просьба. Если я соглашусь… то…

— Продолжай, пожалуйста! — заинтересованно воскликнул Петров, притягивая закутанную в простыню жену к себе и ласково обнимая. — Чего хочет мой щупленький малыш? Рабочую визу сделаем, статус поменяем. Зарплата вполне.

— Всё это очень мило, Петров. Но я кончилась как преподаватель. Как учёный, наверное, всё же нет, но как педагог — я похоронила себя в день, когда оклеветала аспирантку Прищепкину. Если я пойду к тебе в лабораторию — то только на ставку научного сотрудника. Без педагогической нагрузки. После всех этих публикаций в СМИ, после всего, что ещё опубликуют — я не выйду к студентам, я к людям-то не знаю, как выйти.

— Леночек-дружочек, — насмешливо пропел Петров, — а ты отдаёшь себе отчёт, что обнаглела просто в край? Хотя бы руководство аспирантами взять придётся. А может, и магистрантами. Без этого никак. Ну не тянем мы, нагрузки большие. Правда помощь нужна по всем фронтам с astroparticle physics.

— Хорошо. Я тебя поняла. Остановимся пока на этом.

Ельникова почувствовала, что его объятия стали крепче. Совсем чуть-чуть. Она помнила, что это значит: когда муж замолкает и крепко прижимает её к себе. Разница с обычным объятием была несущественная. Но она умела отличить и не нашла ничего лучше, как прошептать:

— Володечка… сексист ты мой… родной… подожди минутку!

— Да буду я с тобой цацкаться и канителиться. Сексист настаивает, чтобы ты помнила своё место в семейной иерархии и проштудировала понятие «супружеский долг» на досуге. Я уже возжелал чего-нибудь развратного.

— А развратное — это что? — с опаской осведомилась Ельникова.

— Ну, для начала зацелую тебя всю. Мы это тело обидели — нам его и в порядок приводить.

— Мы же договорились… давай завтра!

— Моя любимейшая… «завтра» уже наступило — начало первого, — улыбнулся Петров, разматывая простыню, в которую закутал жену полчаса назад.

— Когда я первый раз услышала от тебя «моя любимейшая» — я обомлела…

— Я помню.

— И ты не замедлил воспользоваться моим замешательством…

— Сейчас я собираюсь поступить ровно так же.

— Я больше всего любила это обращение… думала… ты не вспомнишь, как меня называл, — заплетающимся от волнения языком выговорила Ельникова, нетерпеливо помогая ему стянуть футболку.

— Я приберегал для особого момента. Чтобы тебя зажечь, когда надо.

— Считай, что сработало. Ты меня зажёг. Мой любимейший…

Глава 21 В которой Петров чуть не двинул дочери по морде

Глава 21, в которой Петров чуть не двинул дочери по морде

Когда на следующий день они вернулись в Шерман Оукс и Петров укатил в университет, Ельникова сразу села читать труды группы Петрова о разработках для Черенковского телескопического массива, — но на размышления об астрофизике накатывали и накрывали их, как волны берег, мысли о Юне и о том, что с её семьёй сделала группа сошедших с ума физиков. Она читала об изучении межгалактических магнитных полей и что-то выписывала себе в блокнот о фотонах, гравитонах и нейтрино — но в голове стучала навязчивая песенка совсем про другие частицы: протон, нейтрон и электрон… надеюсь, в муках сдох ты, Крон. Внутри зрело какое-то решение. Ей хотелось курить — но, обыскав всё, она не нашла сигарет. Ельникова чувствовала себя пленницей в этом доме на отшибе мира: вся цивилизация с магазинами оставалась недосягаемой в сорока минутах пешком — да и то если идти по проезжей части проспекта Сепульведы, а если огибать его — то и час выйдет. Она горько жалела, что в своё время поленилась оформить себе международные права, а то бы сейчас — настроить навигатор и поехать по Шерман Оукс в поисках сигарет, красота! Хотя на чём ей ехать — машину забрал муж. И этот плен в его доме даже доставил бы ей удовольствие — если бы не смертельная тоска по никотину. С горя Ельникова принялась грызть зелёное яблоко и осознала, что зачиталась и давно не ела.

Она не слышала, как подъехал Петров; когда он вошёл в кабинет, раздражённо обернулась.

— Читала про телескопы? — одобрительно покивал ей муж. — Впечатлилась прототипом? Он имеет уникальную двухзеркальную оптическую систему, обеспечивающую широкое поле зрения с гораздо более высоким разрешением, чем у других телескопов с гамма-излучением. Здорово, да? Компактными, высокоэффективными датчиками в камере телескопа — впечатлилась? Это же… just a dream, — похвастался исследователь.

— Впечатлилась. Где сигареты?

— Спасибо за романтичное приветствие. Лен, мы же бросаем, нет?

— Ну не настолько же резко! — Ельникова хлопнула книгой о стол и поднялась с его кресла. — Я курила больше суток назад — ты хоть понимаешь, что это для меня такое?

— Извини, я судил по себе. Мне никакого неудобства это не доставило.

— Поздравляю! Очень за тебя рада! Дай, я сказала!

— Может, побережём тебя? — Петров был несколько обескуражен таким напором. — Малыш у меня загорел, мордочка обветрилась, вон как хорошо выглядит. Ну куколка же! Зачем тебе эти сигареты?