Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)

— Не-е-ет, Вань, нельзя, — Джонс с какой-то паникой ловит ладонь супруга, сглатывает часто и смотрит в эти невероятные сиреневые глаза. Было бы проще, если бы тот не провоцировал так открыто, но Ваня делает это нарочно, из-за чего Альфред уже не единожды запирался в ванной, снимая напряжение. Вбитые с детства истины, что беременных омег трогать нельзя, горят слишком ярко.

— Вот же баран, — Ваня обиженно и резко отворачивается обратно к плите и раздраженно достает с полки тарелки.

Джонс не перечит, лишь отходит на безопасное расстояние и садится тихой мышкой за стол — в такие моменты Ивана лучше не просто не трогать, но в идеале и на глаза ему не попадаться.

Перед носом спустя пару минут в полном молчании опускается тарелка и громко звякает о деревянный стол. Сам Иван демонстративно опускается на другой конец от Джонса и источает просто уничтожающую ауру за мягкой полуулыбкой. Альфреду откровенно не по себе, но он послушно ест потрясающе вкусный завтрак и думает, как бы загладить свою вину. Не успевает. Иван уминает свою порцию за пару минут и так же демонстративно уходит прочь, оставив в раковине грязную посуду.

Джонс лишь вздыхает и лениво доедает завтрак. Такие вспышки обид на пустом месте в последнее время случаются достаточно часто, хотя в сравнении с началом это совсем цветочки. В первые несколько месяцев Иван умудрился закатить ему не один грандиозный скандал, благо Джонс умел успокаивать и подстраиваться, если надо, да и в целом был готов к подобным всплескам, а потому воспринимал их спокойно. Ваня потихоньку поумерил пыл, и жизнь снова вернулась в свое русло, и вот теперь все начиналось заново.

Альфред, вставая с места и шествуя к раковине, никак не может понять, что же он делает не так. Ведь все, что бы ни творил Джонс, было во благо Ивана и детей, но омега упорно продолжал обижаться по мелочам, и потом стабильно дулся в течение дня. Затем он оттаивал, проводил несколько спокойных дней, а после все повторялось.

Альфред расставляет уже чистые тарелки по полкам и только после этого идет в гостиную, где на диване сидит его супруг и недовольно смотрит в телевизор. Там играет какой-то попсовый музыкальный канал, который Ваня в жизни не переваривал, но теперь всем своим видом показывает, что происходящее на экране в разы интереснее и увлекательнее, чем присевший рядом муж.

— Вань? — Джонс знает, что игнор — дело серьезное, но все же искренне надеется, что Иван оттает раньше, чем закончится выходной день: тратить его на молчанку Альфред не хочет абсолютно.

— Чего тебе? — на удивление отвечает Ваня, но взгляда от экрана так и не отводит.

— Что не так? — спрашивает побито и тускло альфа.

— А что не так? — вторит ему ворчливо Иван и фыркает. — Ты велел подождать. Вот я и жду, когда же до тебя, наконец, дойдет, — он отрезает это достаточно грубо и резко. Но отвечает же! Альфред воспринимает это по-своему и тянется ближе, мягко касается губами щеки и трется щекотно носом.

— Но Ванечка, пойми, я слишком люблю вас троих и просто не могу, — нашептывает мягко он, надеясь сгладить всю эту ситуацию нежностью, которая переполняет его целиком. Похоть и желание за ней можно и отодвинуть на задний план, ведь нет ничего важнее безопасности. — Ну, хочешь, я прямо сейчас сделаю тебе приятно? — продолжает нашептывать он, пока ладонь аккуратно оглаживает живот и мягкие бока и сползает ниже. Альфред совсем не прочь делать это пальцами или языком. Он даже сейчас чувствует, как, несмотря на нахмуренный взгляд, подается ладони Иван, но полноценный секс Джонс просто не может себе позволить.

— Я же говорю, что ты баран, — Ваня вдруг, резко откидывает с себя чужую ладонь, разворачивается и с размаху седлает бедра Альфреда, что тот невольно охает и сползает чуть ниже на широком диване. — Пойми ты уже, наконец, что я хочу тебя. Хочу твой гребаный член в себе. Хочу трахнуться нормально, — он наклоняется все ниже с каждым словом, ведет руками по крепкому телу, от которого все внутри просто сжимается и млеет.

— Ван… м-м-м… — все сопротивление теряется за властным и жадным поцелуем.

— Просто заткнись, — советует Иван и прикусывает губу Джонса, посасывает ее. — Я же знаю, что тебе тоже хочется. Что ты отводишь взгляд каждый раз, стоит мне только начать раздеваться, чтобы не наброситься на меня, не так ли, Ал? Так вот теперь не сбежишь, — Ваня тянет это слишком пошло и хрипло, отстраняется лишь на секунду и разом стягивает с себя свободную футболку, оголяя верх.

Альфред часто дышит от одного вида округлого живота с мягкими боками и набухшей уже сейчас грудью, от одного взгляда на плавные линии всей фигуры и на свободную резинку штанов, которые заметно приспущены и соблазнительно оголяют тело. Он пытается дернуться в сторону, выбраться и уйти, но куда там — Ваня далеко не пушинка, держит бедрами крепко и нахально усмехается, глядя на все попытки Джонса сбежать прочь.