Я ненавижу тебя, чертов Уильямс! (СИ)

— Ну же, Ал, просто поверь, наконец, что это не опасно ни для меня, ни для детей, даже врач это говорил, — вкрадчивый шепот звучит рядом с ухом, соблазняет все сильнее, а Ваня ловит руку Джонса и мягко опускает ее на свой живот. — Я бы никогда в жизни не стал подвергать их опасности, ты мне веришь?

В ладонь Альфреда вдруг слабо пихается малыш. Джонс замирает, смотрит ошарашено, чувствуя, как на губах ползет глупая улыбка, с ощутимо привставшим членом и с ног до головы окутанный запахом Вани. Он осторожно проводит ладонью по животу, ощущает еще один слабый толчок и тихо смеется.

— Это вы меня так все вместе решили спровоцировать? — спрашивает он и с еще большей нежностью очерчивает бока, поднимается выше и касается мягко груди.

— Ну, если ты такой остолоп, что уже третий месяц все мои намеки игнорируешь? — отзывается в ответ Ваня. Он пытается сказать это так же язвительно, но тело уже плавится под руками, и голос смягчается за накатывающей негой и теплом.

Альфред лишь качает головой. Он все еще не уверен, что это хорошая идея, но Брагинский так трепетно отзывается на все касания, что Джонс просто не может не порадовать его. А потому ладони мягко очерчивают грудь, взвешивают ее в руках, а пальцы осторожно проходят по соскам — Альфред прекрасно помнит, насколько чувствительными те становятся за прошедшее время. Он ласкает неторопливо и максимально нежно, боясь даже шевельнуться лишний раз, а Ваня громко и протяжно стонет в его руках, чуть двигает бедрами и закусывает губу.

— Учти, если не доведешь до конца, я загрызу тебя ночью, — предупреждает сквозь тихие стоны он и зарывается пальцами в свои волосы.

Во рту Альфреда слишком сухо. Он жадно смотрит на своего омегу, который выгибается от мимолетных и совсем слабых ласк, и поверить не может, что такое чудо перепало именно ему. Возбуждает всё: от запаха до мимолетных жестов и закушенных губ. От сладостных стонов до ощутимых движений на собственном паху, где уже упирается в ширинку джинсов член.

— Я смотрю, ты скучал, — Ваня тянется вниз, с особой нежностью оглаживает вставший член и вырывает глухой стон из груди Альфреда, пока пальцы быстро расправляются с ширинкой и проникают под нее. — Мистер Джонс-младший рад меня видеть? — он хмыкает чуть громче, проводит ладонью по всей длине и сам не сдерживает предвкушающего вздоха.

— Черт, Вань, — Альфред отчаянно заливается краской, но не может отвести от супруга взгляда. Он видел Ваню всяким: и стеснительным, и горячим, и потерявшим голову от возбуждения во время течки, но таким — впервые. Пошлым, открытым, абсолютно без тормозов и настолько соблазнительным, что просто дух захватывает.

— А что не так? Я вот точно рад его видеть, смотри сам, — Иван вдруг заводит ладонь за спину, прямо под резинку штанов и ведет по собственной промежности. Альфред тихо охает, когда перед ним показываются пальцы омеги — влажные и блестящие от собственной смазки. — Видишь, мы толком не начали, а из меня уже течет. Да и тебе явно невтерпеж, — Ваня коротко размазывает по головке выступившую каплю до очередного глухого стона, а Ал тянется к ладони, ловит ее и подносит к лицу.

— Ты прав, — шепчет он жарко перед тем, как провести по влажным от омежьей смазки пальцам языком. На нем оседает солоноватый привкус, а в нос одуряющее бьет аромат возбуждения, отчего сильнее крепнет под ладонью Вани член. — Абсолютно прав, — Альфред больше не думает и втягивает поочередно каждый палец, обсасывает их и млеет все сильнее.

— Вот это мой альфа, — довольно шепчет Ваня, прикрывая глаза и дыша все чаще.

От этого «мой альфа» в груди Ала все скручивается в тугой комок и разрывается нежностью. Он снова скользит по телу ладонями, куда более ощутимо и ярко, спускается ниже, на бедра и довольно мнет их пальцами. Те полнее, чем раньше, но остаются такими же упругими и приятными на ощупь, и Джонсу просто рвет крышу от этой мягкости, от этого веса в собственных руках.

— Ванечка… — Альфред больше не думает, когда запускает ладони под резинку штанов и белья и сжимает ягодицы.

Между ними и впрямь влажно, смазка собирается слишком быстро не то от предвкушения, не то от долгого воздержания. Джонсу все равно — он скользит ладонями по промежности, касается нежно входа, ласкает его самым кончиком пальца, дразнит и вырывает частые и глухие стоны с губ Ивана.

— Черт возьми, Ал… — Ваня срывается на скулеж, когда внутрь осторожно проникает палец и неторопливо толкается.

— Что такое? Больно? — Джонс тут же замирает, пытается отстраниться, но Иван сильно ударяет того по плечу.

— Урою, если вытащишь. Офигенно, — оторопело и сбивчиво шепчет он и подается навстречу.