Я никогда не была спокойна

На границе между Финляндией и Россией ее путешествие прерывается: здесь идут сражения между Красной армией и белыми. Она не может ехать дальше. Ей ничего не остается, как вернуться в Стокгольм. В начале октября она предпринимает новую попытку и наконец после более чем годового шведского «изгнания» возвращается в Россию. В Москве ей дают комнату в гостинице «Националь». Эта знаменитая гостиница предназначена для так называемых «ответственных работников»: сотрудников правительства, занимающих исключительно важные посты и отличившихся в борьбе за освобождение русского народа. До революции в гостинице «Националь» останавливались богатые люди, такие как семья Анжелики. Услышав ее фамилию, горничная указывает на сейф в стене и вспоминает, как ее родственники клали туда свои драгоценности. А у Анжелики «нет даже куска хлеба, чтобы спрятать его от мышей»[394].

Бывшая богатая наследница черниговского купца помнит тот великолепный отель, с фантастической кондитерской на первом этаже, полной сладостей, знаменитых на всю Европу. Теперь, возвращаясь в свой номер, она каждый раз смотрит на пустые потускневшие окна, покрытые пылью и паутиной.

Глава шестнадцатая Ужин у Ленина

В кремлевском коридоре Балабанова беседует с председателем СНК России Свердловым, влиятельным председателем Московского Совета Каменевым и комендантом Мальковым. К ним подходит сотрудник и вручает Малькову записку. Записка от Ленина: получив разрешение у врачей, которые велели ему соблюдать полный покой и запретили свидания, Ильич просит привезти Анжелику в Горки, в загородный дом, где он выздоравливает после покушения. Анжелику уже ждет автомобиль, тот самый, в котором ездила императорская семья. За рулем – бывший шофер царя, который мчится на полной скорости по улицам Москвы, желая оторваться от преследователей.

Приехав в Горки, Анжелика сразу видит Ленина. Он сидит на большом балконе и греется на солнце. Его рука висит на перевязи, один рукав пиджака свисает. Ее охватывает сильное волнение: она нежно обнимает его и тайком вытирает слезы.

Ни до, ни после этого между нами не было минут такой личной близости, но в тот момент нас обоих очень беспокоило то, что ждало нас впереди…[395]

Рядом с Ильичом сидит верная Крупская. Анжелике подумалось: как же она постарела, какая она измученная… С ней Балабанова никогда особенно не дружила. Даже в швейцарской ссылке они виделись только на политических собраниях. Анжелика всегда считала, что Крупская слишком послушна воле мужа, она довольствуется ролью жены и исполнительницы политических директив. Они по-разному смотрели на роль женщины, секс и свободную любовь. Впрочем, Надежда относится ко всему этому так же, как Ильич, который в этих вопросах не более чем «скучный аскет», как он сам охарактеризовал себя в одной долгой беседе с Кларой Цеткин осенью 1920 года[396].

Клара тоже в конце концов всегда соглашается с Лениным, а вот Анжелика – гораздо более «современная», свободомыслящая. Она не разделяет чуть ли не монашескую позицию вождя, критиковавшего немецких социалисток за разговоры на вечерних собраниях: они много говорили о сексуальной свободе и альтернативных формах брака.