Я никогда не была спокойна

Следующие месяцы Анжелика проводит тихо: она беспомощно наблюдает за тем, как идет война. Она живет в Цюрихе, в пансионе для бедных на Ваффенплацштрассе, 70. Это старый мрачный дом с грязным двором, затерявшийся в городских трущобах. В библиотеке, ставшей ей убежищем, она часто встречается с Лениным. Ему тоже не остается ничего другого, как учиться, писать и обретать силы. Жена Владимира Ильича описывает этот период политической эмиграции как этап спокойный, «без суеты», состоящий из долгих прогулок у озера и походов в горы[327]. Балабанова не часто навещает чету Ульяновых. Ей очень близки меньшевики Мартова, а большевиков она считает сектой интеллигентов, не имеющей последователей.

Анжелика тщетно ждет, когда смолкнут орудия. Она хотела бы вернуться в Италию хотя бы на несколько дней, но Рим, охваченный войной, не дает ей въездной визы. Балабанова испытывает сильную ностальгию по Италии. Она просит Турати помочь ей, как-то ходатайствовать о получении визы «дней на десять». Она уточняет, что ее паспорт «абсолютно законный», но не продлевался с тех пор, как она разорвала отношения с семьей. «К моему правовому статусу нужно добавить – и в этом отношении я могу “похвастаться большими заслугами”, чем любой националист, – что я была выслана в 1914 году из Пруссии, а в 1909 году осуждена и навсегда изгнана из Австрии за ту же самую пропаганду интернационализма и социализма, которая теперь служит препятствием для моего возвращения в Италию»[328].

23 февраля 1917 года мир взорвала новость: в России вспыхнула революция. Девяносто тысяч человек вышли на улицы и площади Петрограда, в основном это текстильщики и заводские рабочие, а также множество живущих в нищете, отчаявшихся женщин, чьи мужья и сыновья на фронте. 26 февраля многие воинские части, вместо того чтобы открыть огонь против вышедших на улицы демонстрантов, встали на их сторону: теперь уже вооруженные рабочие смогли стрелять в ответ и освободить своих арестованных вожаков из тюрем. Народ был измучен. Города наводнены дезертирами, ранеными и крестьянами, вынужденными оставить свои дома и поля, сожженные царской армией во время отступления. Государственное управление рушилось, некому было управлять… Не хватало продовольствия, и горожане вынуждены были объединяться в комитеты самоуправления. В стране разворачивалась бурная политическая, социальная и экономическая взрывная сила. Это уже «революционная ситуация, о которой, однако, никто толком не знал: ни заинтересованные лица, ни власти, ни противники, ни тем более те, кто жил в эмиграции»[329].

Русские эмигранты-революционеры живут в другом мире, они не чувствуют пульса своей страны. Они до конца не верят известию, пришедшему в начале марта в Швейцарию: власть в России перешла из рук Николая II к Временному комитету, состоящему из представителей всех партий, кроме правых. Комитет разместился в Таврическом дворце, где до этого находилась распущенная царем Дума. В этом же дворце размещается Совет рабочих, который вскоре станет рычагом второй революции, Октябрьской.

Анжелика Балабанова тяжело болеет гриппом, когда по телеграфу передают эту новость. Она встает с постели и спешит в Народный дом, где собрались другие русские. Там царит ликование, однако восторг выражают не все: революционно настроенные политэмигранты не дают волю эмоциям. Меньшевики и большевики сдержанны, они не показывают на людях своих чувств. Ленинцы – самые холодные, самые выдержанные: они уже думают, как вернуться на родину, чтобы возглавить революцию. Все хотят сделать это как можно скорее, но в военное время перемещение и пересечение границ крайне затруднительно. Кроме того, возникает много вопросов: вернувшись в Россию, придется ли им делить власть с буржуазией или надо переходить к диктатуре пролетариата? Надо ли продолжать воевать или необходимо прекратить войну в одностороннем порядке? Дискуссии получаются ожесточенными.

В Цюрихе есть только один человек, который точно знает, что делать: это Ленин.

Анжелика присутствует на одном собрании большевиков и ей врезается в память фраза Ульянова: «Если русская революция не разрастется до второй и успешной Парижской коммуны, реакция и война задушат ее»[330].

Никто тогда в том маленьком зале не подозревал, что семь месяцев спустя непримечательный человек, который обращался к нам в тот вечер, станет непререкаемым вождем успешной революции и вершителем судьбы России[331].