Я никогда не была спокойна

В первый месяц пребывания в России Анжелика много времени проводит с Троцким, который в мае вернулся из США. Балабанова всегда застает его мрачным и в плохом настроении: он не чувствует себя в центре этого политического момента. Он считает, что его друзья-меньшевики ничего не сделали для того, чтобы помочь ему вернуться на родину, когда началась Февральская революция. Он тогда находился в тюрьме в Канаде, и никто не оказал давления на союзные правительства, чтобы его вовремя выпустили. По крайней мере, так он говорит Анжелике, которая замечает плохие отношения между Троцким и большевиками. Но Ленин хочет, чтобы Троцкий во что бы то ни стало был рядом с ним. Однако Троцкий очень самонадеян, он организовал собственную фракцию. Он не хочет растворяться в коммунистической партии, где руководит только один человек – Владимир Ильич Ульянов.

Балабанова очарована этим высокообразованным человеком, который может одним словом вызвать сильные страсти и тонко анализирует положение в Европе. Однако ее поражает его эгоцентризм и стремление отнять инициативу у Ленина: он постоянно пытается обойти его слева. Так происходит, например, на заседании Циммервальдской группы, которая собирается в июне, чтобы обсудить, участвовать или не участвовать в съезде, созванном в Стокгольме социалистическими партиями, которые голосовали за военные кредиты. Гримм – за, Балабанова – против. Ленин также выступает против, но самое горячее и яростное выступление – Троцкого.

Этот психологический нюанс со стороны Троцкого позабавил меня, и когда мы с Лениным уходили с заседания, на котором остальные делегаты были все еще заняты обсуждением, я спросила его:

– Скажите мне, Владимир Ильич, в чем разница между большевиками и Троцким? Почему он держится в стороне от вашей группы и создает другой документ?

Ленин казался и удивленным, и раздосадованным моей наивностью, возможно потому, что он подозревал, что я пытаюсь поддразнить его.

– Вы что же, не знаете? – резко ответил он. – Амбиции, амбиции, амбиции![353]

Летом 1917 года происходит нечто вызывающее большой резонанс в Циммервальдской группе. Гримма обвиняют в том, что он немецкий агент, и газеты утверждают, что у них есть доказательства. Дело было так: швейцарский журналист отправил телеграмму министру иностранных дел своей страны, чтобы выяснить, на каких условиях Германия хотела бы заключить мир. Во время одной из своих пацифистских пропагандистских поездок по пролетарским окраинам (в карете, запряженной лошадьми бывшей царицы), Гримм признается Анжелике, что та телеграмма была перехвачена, но отрицает, что является ее автором. Балабанова верит ему и даже смеется над этим, полагая, что это обычная клевета политических противников. Однако со временем Анжелика замечает некоторую нервозность Роберта. С тех пор как он приехал в Петроград, он чувствует себя ненужным, вне происходящих событий: он не говорит по-русски и при общении всегда вынужден полагаться на Балабанову. Кроме того, он все более пессимистично смотрит на войну, повторяя, что еще много пролетарской крови прольется на полях сражения.

Слухи о телеграмме разносятся по Европе, и в газетах появляются статьи на этот счет. Тогда правительство просит Гримма категорически отказаться от авторства телеграммы или покинуть Россию. Он отрицает авторство, но Керенский ему не верит и в конце концов высылает его из страны. Балабанова и другие товарищами Циммервальда объединяются, чтобы защитить Гримма. Встречи, заседания, митинги на заводах, давление на социалистов, сидящих в правительстве, ничего не дают и Гримм вынужден собрать вещи и уехать.

Следующая ночь после этих митингов была одной из самых ужасных в моей жизни. Я провела ее, свернувшись на софе в доме друзей, которых мы разбудили на заре, чтобы сообщить им о случившемся… Меня терзали ужасные кошмары… что теперь будет? Неужели в этой злонамеренной новости есть правда? Сомнения росли во мне по мере того, как я вспоминала некоторые жесты, некоторые слова Гримма[354].