Я никогда не была спокойна

В июле та же газета идет дальше и ставит под сомнение личность Балабановой, выпуская интервью г-на де Амбри[359], который представляется как бывший социалист и «искренний интервенционист». Что значит, он является заклятым врагом Анжелики: его свидетельство не представляет особой ценности, практически никакой. Де Амбри рассказывает, что летом 1913 года в Цюрихе он познакомился с женой одного своего друга анархиста-синдикалиста, русской революционеркой. Несколько дней назад она вернулась из Сибири, где находилась в заключении четыре года. За ужином разговор зашел о Балабановой. «Я не знаю Балабанову, – сказала она, – и я не слышала, чтобы женщина с таким именем когда-либо принадлежала к революционному движению в России. Я только удивляюсь, что итальянская социалистическая партия принимает в свои ряды не как рядового члена, а как члена руководства женщину, имя которой неизвестно; неизвестно, откуда она и на какие средства живет». Де Амбри добавляет, что действительно довольно странно, что Балабанова не поехала в Россию, когда началась революция 1905 года, а предпочла остаться в Италии, «читать лекции и… предаваться любовным утехам!». Анжелика не назвала свое настоящее имя, не раскрыла свое происхождение, не рассказала о средствах к существованию даже тогда, когда достопочтенный депутат спросил ее об этом публично на заседании Социалистического интернационала. Она не ответила и «сослалась на солидарность руководства партии». Солидарность была немедленно проявлена секретарем Лаццари: он выступил с письмом протеста в адрес де Амбри; в этом письме он выразил недоумение по поводу «инсинуаций, выдвинутых против женщины, которая так много сделала для святого дела социализма»[360].

Позднее я узнал от Муссолини, что в руководстве, куда была отправлена записка о солидарности, произошла любопытная сцена. Лаццари прочитал письмо и спросил:

– Вы довольны?

– Да, все отлично.

– Тогда, раз уж мы об этом заговорили, может быть, вы хотя бы нам расскажете, кто вы? Ведь, по правде говоря, мы не знаем…

Балабанова слегка опешила, но потом рассмеялась. Я не знаю, не напела ли она романс Лоэнгрина: «Никогда не спрашивай меня, не пытайся узнать, откуда я пришел и как меня зовут»[361].

Де Амбри высказывает подозрение, что Балабанова – немецкий агент, внедренный под чужим именем в ИСП, и Центральное бюро расследований Министерства внутренних дел подтверждает эту гипотезу, ссылаясь в том числе на статью в Avanti! защищающую Анжелику[362]. Социалистическая газета напоминает: «Сотни, тысячи русских беженцев меняли свои имена. И вот ирония судьбы! Тот самый обвинитель годами называл себя аристократическим именем “де Амбрис”, а он был всего лишь пошлым де Амбри, ворона в перьях павлина!»[363]

Все в том же июле 1917 года на Анжелику обрушивается еще одна серьезная неприятность: Турати обвиняет ее в том, что она говорит и действует в России от имени руководства ИСП, не имея на то права. Бывший лидер социалистов считает, что Балабанова перестала быть членом руководства с начала войны «по понятным причинам, поскольку она иностранка».

«Конечно, Балабанова не гений, – заявляет Турати римскому корреспонденту Петроградского телеграфного агентства, – но я не могу поверить, что она сделала известные заявления; она прекрасно знала, что ее слова могут опровергнуть, если только она не стала полной идиоткой, которую впору отправить в психушку!»[364] На следующий день в газете Avanti! Турати нападает на журналистов, которые якобы приписали ему «необоснованно грубые» высказывания в адрес соратницы, но по существу подтверждает свои тезисы, напоминая, что, когда началась война, «будучи иностранкой, она сама раньше других почувствовала деликатность своего положения в руководстве и поэтому оставалась там “неактивной”. Ее настолько мучили угрызения совести, что она сама уехала из Италии!»[365]

27 июля Балабанова пишет Турати, что ей очень больно от его заявлений. Она поясняет, что никогда не разговаривала с Кронштадтским Советом от имени ИСП. Хотя признает, что яростно выступала против «четырех итальянских эмиссаров Каппа, Лерда, Лабриолы и Раймонди», которые приехали в Петроград просить о продолжении войны, выдавая себя за представителей ИСП[366].