Я никого не хотел убивать

— Наш безответственный сосед очень часто допускает подобное безобразие, — окончательно смутившись, пролепетала Инна Алексеевна. — Особенно когда уходит в очередной запой…

— Чересчур сильно увлекается спиртными напитками? — менее строго поинтересовался я.

— Выпивает ежедневно. Но не сказать, чтобы чересчур часто терял самоконтроль и набирался до свинского состояния, — ответила Татьяна.

— Оригинальное мышление, основанное на чисто женской психологии! — пробурчал я — Пьёт каждый день, но в запое бывает редко…

Я мельком посмотрел на часы и решил, что пора что-то предпринимать. Я не мог изображать опытного следователя бесконечно долго. Время не стояло на месте, и это обстоятельство было не в мою пользу. К тому же, трупный запах действовал на меня угнетающе.

— Иван Никанорыч не то чтобы закоренелый алкоголик, но иногда может позволить себе немного расслабиться… — пояснила Безымянная.

Она, словно маленькая девочка, надула губки бантиком и обиженно произнесла:

— Если он по жизни такой безалаберный человек, то мы с Танечкой в чём виноваты?

Инна Алексеевна пыталась оправдать несвоевременное обращение за моей помощью повышенным голосом и с нарастающей настойчивостью.

— Взрослые женщины, а как будто несмышлёные дети! Я же вас не ругаю и, тем более, ни в чём не обвиняю, — сочувствующим голосом ответил я.

Лёгким движением руки Лихачёва отстранила Инну Алексеевну и демонстративно вышла вперёд.

— А то мы не знаем! — вспылила она. — Полицейским безразлично, кого обвинить. Лишь бы найти крайнего…

Я посмотрел на неё ледяным взглядом и жёстко ответил:

— Вовремя никуда не сообщили, сами же от этого пострадали! Теперь ещё на кого-то обижаетесь…

В этот момент я постарался быть пугающе строгим и одновременно трогательно-нежным.

— Надо же такое выдумать? Испортившиеся продукты… — продолжая удивляться женской психологии, задумчиво произнёс я.

Тыльной стороной ладони, проведя по гладко выбритому подбородку, я отрешённо добавил:

— А, собственно, почему бы и нет? Мусорное ведро! Вполне достойное объяснение…

Я неопределённо пожал плечами, в очередной раз перевёл мимолётный взгляд на Инну Алексеевну и неожиданно для неё спросил:

— Зная мягкий характер Татьяны Зиновьевны, я не удивляюсь, что она могла поверить в подобную чепуху. Но как вы, такая рассудительная женщина позволили себе придерживаться такого же мнения?

— Да. Но… Извините… — невнятно пробормотала Безымянная. — Я не могла и подумать… Конечно, мы с Танечкой были уверены…

— Этот едкий трупный запах нельзя спутать ни с каким другим, — укоризненно, подметил я. — Кто почувствовал его один раз, запомнит на всю оставшуюся жизнь…

Я предусмотрительно замолчал, осторожно подыскивая подходящие слова, чтобы нечаянно не обидеть присутствующих женщин чересчур резким высказыванием. К тому же я действительно слишком увлёкся ролью опытного следователя и, пока не поздно, необходимо сбавить пыл, и как принято в театре: под бурные аплодисменты опустить занавес и если не совсем уйти со сцены, то хотя бы объявить антракт.

— Никогда не жил в коммунальной квартире, возможно поэтому не могу понять ваш поступок и дать объективную оценку вашим действиям, — миролюбиво сказал я. — Простите, если был дерзок. Издержки профессии…

Заметив, что обе женщины смотрят на меня умилённым взглядом, я почувствовал некоторое удовлетворение от собственной значимости. И хотя отлично понимал, что это всего лишь обманчивые иллюзии, было приятно ощущать себя человеком с большой буквы.

— С вашим соседом вы действительно не связаны никакими родственными узами? — по-прежнему преследуя свои меркантильные интересы, уточнил я.

— Нет! Конечно, не связаны… — коротко ответила Лихачёва.

— Упаси нас Господи, иметь такого родственника! — воскликнула Инна Алексеевна.

— Всегда требую от сотрудников быть предельно осторожными, выражая собственную мысль, и при этом никогда не допускать поспешных выводов, — сказал я, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. — Если правильно понимаю, Иван Никанорович причинил вам немало неприятностей…

Я заметил, как Инна Алексеевна утвердительно кивнула головой, а Лихачёва принялась судорожно теребить носовой платок, проявляя при этом излишнюю нервозность. У меня укрепились подозрения насчёт того, что она упорно что-то скрывала и явно о чём-то недоговаривала.

— Если судить по температуре в квартире и по распространившемуся запаху, могу с уверенностью заявить, что разложение трупа происходит не первый день, — продолжил я, с напускной осведомлённостью.

Вновь пристально посмотрев на взволнованных женщин, я утвердительно заявил:

— У меня нет сомнений в достоверности ваших показаний. Уверен, вы не встречали хозяина этой комнаты в пределах трёх суток. В крайнем случае, два дня уж точно…

Мне во что бы то ни стало было необходимо проникнуть в комнату Ивана Никаноровича. Во-первых, я должен был убедиться, что он действительно умер и в дальнейшем не сможет претендовать на свою жилплощадь. Во-вторых, я надеялся не только обнаружить, но и присвоить что-либо ценное. Ну а в третьих, мне действительно нравилось ощущать себя крутым начальником.