Я остаюсь здесь

Тем вечером я вернулась домой позже. На улице было уже темно, и снег по краям дорог отражал свет луны. В тот день в лавке мне нужно было отправить большой заказ, мебель для трактира. Рабочие трудились над ним несколько месяцев. Пришел заказчик с сыновьями, и к тому времени, как они загрузили товар, наступил вечер. Ехать на велосипеде было холодно: с собой у меня не было ни шарфа, ни платка, потому что утром светило солнце. Я заехала к родителям, чтобы сказать отцу, что все прошло хорошо. Он дремал, изрядно похрапывая. Я похлопала его по плечу, и он, полусонный, улыбнулся мне, обнажив пожелтевшие зубы, и рассказал, что приходил Михаэль и они играли в карты. Мне нужно было торопиться домой, но папа продолжал задавать мне вопросы о том, как прошла сделка, забрала ли я деньги, кто пришел за мебелью и как работали Тео и Густав. Мама поставила мне перед носом тарелку шпецле[5]; после езды на велосипеде я вся продрогла, поэтому решила остаться поесть. В любом случае Эрих, едва переступив порог дома, проглатывал первое, что попадалось ему на глаза, и мы редко ужинали все вместе.

– Внучка у Аниты? – спросила мама, не прекращая шить.

Приближалось Рождество, и она, как и каждый год, вязала новые свитера.

– Сегодня да.

– Тогда ешь спокойно.

Да, было поздно, но не так уж и сильно. Было, наверное, полвосьмого или девять. Ярко светили звезды. Завтра должно быть солнечно, и я, как обычно рассеянная, снова вышла бы без платка и мерзла по пути домой, если бы мама не укутала меня своей шалью, прежде чем закрыть дверь и быстро пожелать мне спокойной ночи.

Я доехала на велосипеде до Аниты, в доме горел свет:

– Михаэль с Эрихом, Марика уснула здесь, – сказала она, зевая. – Мы пытались разбудить ее, но она не захотела вставать.

Она не пустила меня внутрь. Все произошло на пороге, под яркими, мерцающими звездами.

– Она поела? – спросила я.

– Да, поленту с молоком, она очень хотела, – и она улыбнулась мне своей обычной улыбкой, полной умиротворения, о котором я могла только мечтать. Мне было приятно, когда ты ела поленту с молоком, потому что в эти моменты мне казалось, что ты не презираешь то, что есть и у нас.

Вдалеке был виден человек, который что-то перетаскивал и загружал в телегу. Еще одна ферма останется пустой.

Дома Эрих и Михаэль уже спали. Я легла в постель, думая, что, возможно, ошиблась и утром мы могли бы проснуться не спеша, завтракать все вместе. По воскресеньям Эрих готовил горячее молоко для всех, и это был один из самых лучших моментов недели. Михаэль дурачился, разговаривая с полным ртом, а ты веселилась, макая свою поленту в его миску.

– Марика осталась у них? – спросил меня Эрих.

– Да, Анита сказала, что вы пытались разбудить ее, но ей слишком хотелось спать.

Он повернулся на другой бок и минуту спустя снова храпел. Я не сомкнула глаз, не знаю, потому ли, что ты была у них, или потому, что я постоянно боялась, что оптанты[6]подожгут наш сарай или убьют наших животных. Я слышала, как город медленно просыпался, первый звон колоколов. Я видела, как солнце всходило из-за гор. Я ворочалась в постели. Думала, что сегодня я поставлю греть молоко, и пыталась придумать, как пойти и позвать тебя домой. Если бы я просто ждала твоего возвращения, мне пришлось бы ждать обеда. Тебе было хорошо у них, они тебя баловали, осыпали подарками. Такими, которые мы не могли тебе дарить.

С первыми лучами проснулся Эрих и начал говорить со мной вполголоса. За окном были высоченные сугробы, шел снег. Он сказал дать тебе поспать еще немного, когда я спросила:

– Пойдешь позовешь Марику?

Он приготовил завтрак, мы позавтракали втроем. Мы не торопились, возможно, потому что мы редко оставались одни с Михаэлем и он по-своему требовал внимания, хотел насладиться этим моментом. В девять я оделась, надела ту коричневую юбку, которая тебе нравилась, уложила волосы как могла и вышла. Я оставила их вдвоем доедать поленту.

Я подошла к их дому и сразу все поняла. Двери были просто прикрыты. Окна не закрыты на задвижку. На земле валялась шапка, внутри нее лежали снежинки. Передо мной разверзлась вся та тьма и пустота, что должны были царить внутри дома, в который я даже не осмелилась войти. Я побежала обратно за Эрихом и потащила его смотреть. С ним пришел и Михаэль, который начал звать тебя по имени, ходя по пустым комнатам. Я сжимала кулаки, пыталась выжать слезы, но они не шли. Я била кулаками в стены – так сильно, что стало больно. Царапала их, ломая ногти, пока Эрих не оттащил меня силой.

Пришли люди с других ферм. Я все время повторяла имя Михаэля и держала его рядом с собой, боясь, что его тоже заберут. Меня уложили на кровать, сняли забрызганные грязью ботинки. Яркий белый свет, заливавший комнату, заставлял меня прикрывать лицо руками. Ма сидела у моей кровати, будто я умираю. Эрих повторял, что нужно оставаться спокойной.