«Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР»

В Союзгосцирке траур. Умер артист Енгибаров[131]. Дома, скоропостижно. Невероятно жаль его. Молодой, талантливый, ему бы жить да жить. Помню, как поздравляла его в 64-м с победой на международном конкурсе[132]. Еще удивилась тогда – ну какой же это клоун? А когда увидела его на манеже, удивилась еще раз. Тому, какой он замечательный. Когда Енгибаров прекратил выступать на манеже, я уговаривала его вернуться[133]. Объясняла, что всякое в жизни бывает. Не стоит ломать себе судьбу из-за каких-то перестраховщиков, которые не пустили на гастроли его учителя. Что даст такой поступок? Кому он принесет пользу? Но он был очень ранимым и очень гордым. Кавказская кровь. Сказал, что после такого оскорбления, нанесенного его учителю, он не сможет выйти на манеж. Запрет на самом деле был оскорбительным. Была договоренность, готовили программу – и вдруг отказ. Обидно. Но не стоило делать громких заявлений и хлопать дверями. Можно было бы прийти ко мне. Я сказала Енгибарову, чтобы он обращался ко мне без стеснения. Он не приходил. Только заявление написал в управление театров, чтобы их коллективу разрешили называться «театром Енгибарова». Но это было смешно – театр из двух человек. Два человека – это не театр, а ансамбль. Таня была на спектакле Енгибарова в Театре Эстрады, и ей очень понравилось. Она сказала, что он не напрасно ушел из цирка. Его место – на сцене. Таниному мнению я доверяю. Хотела сама посмотреть, да все не получалось. Теперь уже никогда не получится. Жаль. Жалею Енгибарова и завидую его смерти. Сама хотела бы умереть так же – сразу и без мучений. Очень страшно, что в голову все чаще и чаще приходит мысль о том, как хорошо бы было заснуть и не проснуться. Это – малодушие, трусость. Пытаюсь изживать. Борьба с собой невероятно утомляет. А победы в ней не приносят никакой радости. Больно уж они мелкие.

29 июля 1972 года

Очередной удар, на этот раз от Суслова. У меня отобрали газету «Советская культура». Раньше газета была органом министерства и ЦК профсоюза работников культуры, а теперь стала органом ЦК КПСС. Совершенно необоснованное решение было объяснено тем, что такой шаг поднимет и укрепит авторитет газеты. Поднимет и укрепит? Как будто раньше у «Культуры» авторитет был низок? Если говорить честно, то «Культура» была одной из самых читаемых газет страны. В ней не печатались сухие, неинтересные материалы. В киосках ее разбирают сразу, подписку приходится лимитировать, потому что на всех желающих не хватает тиража. Люди говорят: «Самые интересные газеты это «Литературка»[134] и «Культура». Не раз слышала. О каком падении авторитета можно говорить? Дело не в поднятии авторитета «Культуры», а в нападках на мой авторитет. Фурцева газету издавать не умеет, давайте газету у нее отберем! Впрямую так не говорится, но я же все понимаю. Министерство культуры осталось без газеты, и это никого не волнует. Теперь все материалы я буду подавать на утверждение Демичеву. Что он разрешит, то и напечатают. Я относилась к «Культуре», словно к своей дочери. Читала от начала до конца, гордилась газетой, постоянно принимала участие в работе редакции. Уж у меня-то газета без внимания никогда не оставалась. Расцениваю произошедшее как плевок в лицо, как выражение недоверия. Стыдно смотреть в глаза сотрудникам.

Новым редактором «Культуры» назначили Романова из Госкино. Вспомнили вдруг, что он журналист. Романов недоволен таким понижением, но ему приходится делать вид, будто он давно мечтал вернуться к журналистской работе. А куда деваться? Выразишь несогласие – уйдешь на пенсию. Я не могу понять смысла такого кадрового решения. За десять лет Романов хорошо освоился в кинематографии. Он досконально знал эту сферу и неплохо справлялся со своей работой. Ошибки были, как и у всех. Но не такие, чтобы за них стоило снимать с руководства кинематографом. Если уж так хотелось сменить главного редактора, то можно было бы поставить Попова[135]. У Попова большой опыт. Он проработал в редакции более 10 лет и превосходно разбирается во всех вопросах. Кроме того, он большой эрудит. Кажется, что не существует вопроса, на который он не мог бы дать развернутый ответ. А эрудиция – это огромный плюс для редактора. Тем более для редактора «Советской культуры». Но на Попове висит ярлык «человек Фурцевой», и с таким ярлыком его никто не назначит.

Жаль газету. Опасаюсь, что испортят ее. Не поднимут престиж, а опустят. Такое чувство, будто потеряла близкого человека.

31 июля 1972 года