«Я плачу только в подушку». Откровения «первой леди СССР»

Я не удивляюсь тому, что у Николая есть любовница. На многое приходилось закрывать глаза. Привыкла. Убеждаю себя в том, что это очередное мимолетное увлечение. У Николая все увлечения мимолетные. Кроме меня. Мне порой кажется, что я не жена, а тоже «увлечение». Наличие любовницы меня не удивляет. Удивляет другое – отсутствие совести у этой женщины. За спиной у тяжелобольного мужа она закрутила интрижку. Представляю, как тяжело ему было смотреть на это. Думаю, что он знал. Если сам не догадался, то «добрые» люди подсказали. Недаром же говорят, что свет не без добрых людей. Изменять умирающему подло вдвойне. Я знаю, каково ощущать себя преданной. Думаю, что на пороге смерти это ощущение стократ горше. Я знаю историю этой семьи. Молодой партийный работник женился на студентке. За все, что было в ее жизни, она должна быть благодарна своему мужу. И как она его отблагодарила? Предательством!

Для меня моральные качества человека стоят на первом месте. Когда принимаю решение по кадрам, непременно обращаю внимание на эту сторону. Возможно, поэтому и не совершаю ошибок. Я не ханжа, но знаю твердо – на того, кто предал любимого человека, полагаться нельзя. Если бы сейчас могла бы вернуться на двадцать лет назад, то не поверила бы тому, что Николай рассказывал о своей первой жене. Вот ни за что бы не поверила. Кто предал один раз, предаст и другой. Как Николай мог опуститься до того, чтобы связаться с такой женщиной? Я записываю свои мысли для себя самой. Мне незачем притворяться. Я в самом деле не понимаю, что он в ней нашел. Во мне говорит не уязвленное самолюбие, а только логика. Мне всегда казалось, что любовницы должны быть лучше жен. Во всех смыслах. Иначе незачем изменять. Но сейчас я попала в тупик. Не понимаю, что происходит. Не понимаю, почему Николай предпочел мне эту женщину. Чем она его пленила? Если рассматривать преимущества, то у нее передо мной только одно преимущество – возраст. Но возраст еще не определяет всего. Возраст – это всего лишь цифра в паспорте. Она рыхлая, медлительная, вся какая-то унылая и выглядит много старше своих лет. И, насколько мне известно, умом она тоже не блещет. Посредственность. С какой стороны не посмотри – посредственность. Я не переживаю. Я удивляюсь. Если бы мой муж предпочел мне женщину, которая превосходила бы меня со всех сторон, тогда бы я переживала. А сейчас я только удивляюсь. Не могу же я переживать, потому что у моего мужа плохой вкус. Пусть он сам переживает по этому поводу. Факт измены меня уже не ранит. Мозоль на сердце выросла от всех его измен. То терпела, думала, что образумится. То устраивала скандалы. А теперь просто удивляюсь. Удивляюсь и ему, и себе. Как я могла полюбить такого человека? Как могла ему довериться? Как я могла связать с ним свою жизнь?

Есть мысли, которые не хочется додумывать до конца. Слишком уж больно. Хотела бы я научиться закрывать глаза на то, что мне не по душе, но поздно уже учиться. Многое уже поздно делать. Это ужасно, когда ты понимаешь, что – поздно. Ужасно, но с этим приходится жить. Жить, жить, жить… Иногда я спрашиваю себя – зачем? И сразу же думаю о Маришке и Светлане. Ради них и живу. Они мое счастье и моя надежда. Маришка не понимает, почему я иногда плачу, когда глажу ее по головке. Думает, что бабушка заболела, волнуется. Милая, добрая девочка. Я так радуюсь тому, что она добрая, и хочу, чтобы она оставалась доброй всегда. Чтобы не ожесточилась, как я, не потеряла бы веру в людей. Маришка – мое солнышко. Живу только для нее. Подумаю о ней, и сразу же теплеет внутри. Матерью я была правильной, строгой, а вот как бабушка никуда не гожусь. Не могу ругать свою внучку, даже если она того и заслуживает. Смеюсь и целую. Светлана ворчит на меня – избалуешь. Ничего, говорю, тебя не избаловала и Маришку не избалую.

У меня есть Светлана, есть Маришка. А кто есть у Николая? К своим детям он, как мне кажется, относится равнодушно. Это чувствуется. Когда проживешь с человеком много лет, начинаешь чувствовать его настроение. Не понимать, понимать я его до сих пор не понимаю, а чувствовать. Иногда мне жаль Николая. Без притворства, по-настоящему. Я вообще очень жалостливая, за что всю жизнь и страдаю. Николай в силу своего характера очень одинок. И это чувство одиночества подталкивает его к неверным поступкам.

Понимать-то я его понимаю, а вот простить не могу.

24 октября 1972 года

Иванов был на совещании театральных работников в горкоме. Вернулся в расстроенных чувствах. Критиковали всех. Такое впечатление, будто в театральной сфере нет никаких достижений, одни недостатки. Ошибок хватает. Творческий процесс не может идти без ошибок. Но нельзя огульно хаять все и подтасовывать факты. Мне очень хорошо знаком метод подтасовки. Выбираются два-три схожих факта, и на этом основании начинают говорить о «тенденциях» и т. п. Раскритиковали даже такую хорошую постановку, как «Ревизор» театра Сатиры. Позвонила Гришину и выразила свое недоумение таким односторонним подходом. Гришин пообещал разобраться.

1 ноября 1972 года