Я (почти) в порядке

– Он был чуть ли не помешан на маме до ее свадьбы с папой. Даже лодку назвал ее именем. Неоднократно пытался припереть ее к стенке и поцеловать, но дядям почти всегда удавалось его прогонять. Самая сильная драка между моим папой и отцом Кристины случилась, когда они учились в старшей школе и папа застал его возле своей новой машины с баллончиком аэрозольной краски. Ее отец уже успел нанести ярко-оранжевые буквы н-е-г до того, как папа засек его, – сказал Эмметт.

– Надо же! – сказала Талли.

– Да. И этим дурацким выходкам не было конца. Отец Кристины всегда считал, что мама должна быть с ним. Все было наперекосяк уже из-за того, что он чувствовал себя брошенным, и стало еще хуже, когда мама вышла за папу… наполовину чернокожего парня. И сразу – раз! – родился я. И вдруг Кристина – со мной? Реализовался еще больший кошмар ее отца, – понимая, как драматично это звучит, сказал он. Все было как в трагедии Шекспира: его семья и семья Кристины ненавидели друг друга, и в мгновение ока его молодая жена оказалась мертва.

Кристина, его Джульетта.

– Брр. Как вы с Кристиной со всем этим разбирались? Представляю, как вам было тяжело. Неудивительно, что вы так часто ссорились, – сдвинув хлебную тарелку и нож на край стола, чтобы облегчить жизнь официантке, сказала Талли.

Эмметт отпил воды с лимоном, давая возможность какой-то правде просочиться сквозь щели в его мозгу.

– У нас с Кристиной было много проблем, но семьи не выбирают, иначе она, безусловно, выбрала бы себе другую.

– Эмметт, по твоим рассказам выходит, что у тебя любящая семья. Я знаю, как они тебя любят и как их любишь ты. У тебя на лице написано. Позволь мне связаться с кем-нибудь, сообщить, что с тобой все в порядке.

Официантка принесла им еду и предупредила, что тарелки горячие. Эмметт откинулся на спинку стула, пообещав свою пока не трогать.

– Все не так просто, – сказал он, когда официантка отошла и оставила их вдвоем.

– Скажи почему.

– Потому что в том городе для меня ничего не осталось, и так будет лучше, поверь мне. К тому же когда я писал родителям, я действительно считал, что к этому времени меня не будет в живых, так что я абсолютно искренне говорю тебе, что не загадывал так далеко вперед, – сказал он.

Он хотел избавить родителей от ужаса, если бы они обнаружили его тело, поэтому собирался обойтись без пистолета, без таблеток, без веревки. Отдаленная возможность того, что тело, которое сейчас населяет его дух, поплывет по реке Огайо, была абсолютно зловещей и идеально подходила к нынешнему празднику. Он сдержался и не дал пробежать по лицу мрачной улыбке облегчения.

– Но ведь это так важно…

– Я не могу всего объяснить, правда не могу. Жизнь любого человека очень сильно перепутывается с жизнью всех остальных. У каждого мрачные тайны, и никто не хочет, чтобы на эти тайны проливали свет. – Эмметт замолчал, раздумывая о том, как бы представить свои слова в положительном свете, потому что так поступила бы Талли. – Но также… есть ведь прощение, да? Оно парит где-то там, в пространстве, вдруг нам удастся перевести дух и поймать его?

– Люди сильно недооценивают настоящее прощение – как прощающие, так и прощаемые. Я понимала, что должна найти способ простить Джоэла, чтобы жить дальше.

– Ясно. Так ты не против опять с ним увидеться? Или чтобы он вышел с тобой на связь? Что, если бы он сейчас явился прямо сюда? – спросил Эмметт.

– Я… не знаю. Но, кажется, не хочу его видеть? Фотографий в соцсетях, наверное, вполне достаточно. Даже перебор, – сказала она.

– Ты говорила, что он и Лионел дружили. Как брат отреагировал на поступок Джоэла?

– Сейчас Лионел повел бы себя с ним цивильно, просто он такой человек. Но прошлой зимой был момент, перед тем как Джоэл уехал, когда Лионел буквально хотел надрать ему задницу, – принимаясь за еду, ответила Талли. – Нет уж. Хватит обо мне, хитрец. Не думай, я так не оставлю этот разговор о твоей семье. Спрошу тебя еще раз.

– Понимаю. Я бы делал то же самое, что и ты… если поменять нас местами, – сказал он и съел пару ломтиков картошки, окунув их в каплю едкого уксуса. Потом он съел несколько кусочков рыбы. За свою жизнь он в семейном ресторане на озере приготовил и разложил по тарелкам сто миллионов заказов рыбы с жареной картошкой, но этот обед был нереально вкусным. То ли с вечера четверга вся еда стала вкуснее, то ли ему это казалось? Решение пожить еще несколько дней сотворило чудеса с его аппетитом и вкусовыми рецепторами.

– Так что бы ты сделал сейчас, окажись на моем месте?

– Это очень вкусно.

– Кстати, на этот раз тебе не удастся сменить тему.

– Да, мэм, – сказал он. Она посмотрела на него с вызовом. – Да, Талли, – поправился он. – На твоем месте я бы насладился вкуснейшим обедом, пошел бы домой, нарядился бы к улетной костюмированной вечеринке твоего брата и получил бы удовольствие от вечера. Вот что бы я сделал.

– Эмметт…

– Значит, с Хеллоуином? – сказал он, шершавый, как наждачная бумага.

– Ты злоупотребляешь своей лиловой пуховкой. Все было бы совершенно по-другому, если бы не она.

Он подмигнул ей и продолжал.