Я (почти) в порядке

– За то, что перешла границы… даже если ты так не считаешь… Я думаю, что с тобой я перешла границы, сама того не желая. У тебя большие неприятности, ты переживаешь… большие неприятности, о которых ты не рассказываешь, и я тоже… и потом еще Лионел вчера…

– Талли, я взрослый человек. А ты со мной как с ребенком, – сказал он. Ведь она учитель и привыкла общаться с детьми, у нее само собой получается, но ему это порядком надоело.

– Прости, я не хотела. Просто это удивительный уик-энд, и я пытаюсь отнестись к этому с почтением. Вот и все, – сказала она. Она смотрела на кофе, как будто в кружке плавал ответ на вопрос, который она вслух еще не задала.

– Не думаю, что какие-то границы вообще существовали, и тогда что мы перешли? Кто эти правила установил? Как нам понять, следуем мы им или нет?

– Не знаю. Эмметт, я ничего не знаю. Просто не хотела, чтобы ты подумал, будто я… пытаюсь воспользоваться… чем-то.

– Ерунда. То же самое мог сказать и я, так? Ведь я и вправду не хочу, чтобы ты подумала, что и я пытался воспользоваться чем-то.

– Я совершенно так не считаю.

– И я не считаю. Ты на меня обиделась?

– Нет! Я не обиделась! А ты на меня обиделся? – спросила она.

– Я что, выгляжу обидевшимся? Или выглядел там, в спальне?

– А я, я в спальне выглядела обидевшейся?

– О’кей, мы могли бы все утро продолжать в том же духе, – улыбаясь абсурдности их идущего по кругу разговора, сказал он.

– Ты уверен, что хочешь поехать со мной в больницу? Я бы этого хотела, – спросила она.

– Конечно, хочу. Надо узнать, в порядке ли Лионел. А позже я уеду.

– Куда?

– К родителям. Свой дом я продал.

– Ты изменил свое решение не ехать туда?

– Наверное. Я заеду к ним, но это не значит, что я там останусь.

– Ясно. Ну спасибо, что приготовил завтрак своими обожженными руками, – поставив тарелку в раковину, сказала она. Ели они вяло, даже не сели за стол.

– Не могла бы ты сфотографироваться для меня? Ты такая красивая, – попросил Эмметт.

– Ух ты. – Засмущавшись, Талли закрыла лицо руками. – Спасибо. И довольно с меня.

– Значит, да? – спросил он и протянул ей мобильник. Она подняла кружку, чуть наклонила голову, улыбнулась и сделала снимок. Потом сделала снимок их вдвоем, где они, как юные подростки, держатся за руки. – Пришлешь?

– Придется дать мне номер.

– Конечно, – ухмыльнувшись, согласился он и продиктовал телефон. Он представил, как выключенный мобильник получает сообщение и бережет его на потом.

Талли перелила кофе в походные кружки, и у Эмметта екнуло сердце – ведь он собирался покинуть этот дом навсегда. Он опустился на корточки и погладил кошек, стараясь не тревожить ожоги, поблагодарил их за то, что пустили его к себе на весь уик-энд.

* * *

На крыльце Талли резко остановилась.

– И да, никакого пистолета у меня нет. В четверг я соврала, чтобы ты не приставал ко мне.

– Ну я и поверил. Кстати, надо бы приобрести. Люди разные бывают, – сказал Эмметт. Выходя за ней на крыльцо, он приложил все силы, чтобы не пустить слезу, когда смотрел на водостоки, которые чистил, и на лежавшие на ступеньках яркие, как солнце, тыквы.

* * *

В праздники было тяжело, но Кристина любила к Хеллоуину украшать дом, опутывать кусты бутафорской паутиной и класть на крыльцо тыквы. И дом свой она полюбила с первого взгляда. Его цвет – медово-желтый.

Она назвала его «Медоносный домик», чтобы имя было в честь того, чем занималась его бабушка-пчеловод, точно как герои ее любимых книг о старине давали имена своим огромным поместьям. «Давай вернемся в Медоносный домик», – говорила она, когда они где-то были и ей это надоедало. Образ Медоносного домика Эмметт хранил в памяти, и теперь рядом с ним расположился и дом Талли.

* * *

Зора, сменившая костюм на обычную одежду, сидела и что-то строчила в телефоне. Поздоровавшись с Талли и Эмметтом, она принялась подробно рассказывать, где у Лионела были ожоги второй, а где третьей степени. На руке, на туловище, на ноге. В будущем ему предстояло перенести не одну операцию по пересадке кожи. Его перевели в ожоговое отделение, в палату, куда допускалось не более двух посетителей. В тот момент с ним были Гас и Глори.

– У него обожжено менее пятнадцати процентов тела, и, очевидно, именно пятнадцать процентов – это страшная цифра, так что нам повезло. Он еще не пришел в себя, – глубоко вздохнув, сказала Зора.

– Ну и ну. Слава тебе господи, – сказала Талли.

– Попозже родители привезут сюда Ривера.

– Если нужно, я с ним побуду, – предложила Талли.

– Ривер обрадуется. Он ведь обожает тетю Луллу, – сказала Зора. – Лионел спрашивал, все ли в порядке с тобой, – обращаясь к Эмметту, добавила она.

– Со мной? – переспросил Эмметт.

Зора кивнула.

– Он волновался, что ты получил ожоги, спасая его.

Талли слегка подтолкнула его, коснувшись локтя, и подняла вверх одну руку.

– Да, ладони… немного. Он не хочет, чтобы врач посмотрел, – сказала Талли.

– Со мной все в порядке, – сказал он.

– Он благодарен тебе за то, что ты сделал. Мы все благодарны, – сказала Зора, на глаза у нее навернулись слезы. Она встала и обняла Эмметта, размякнув в его объятиях и тая словно шоколад на солнце.