Я подарю тебе меч (СИ)

Долго уговаривать их ему не пришлось. Всадники развернули лошадей на юг, и копыта застучали по смерзшейся земле. Лютоволчица-мать слушала, как звук их становится все тише, пока он полностью не растворился в музыке леса. Он их не выдал — впрочем, она и не очень боялась этого: пах он правильно. Но зачем надо было так быстро прогонять молодого здорового самца? Раненая лапа не в счет, да она и заживала быстро. Лютоволчица не встречала сородичей уже много лет. Выбрать себе партнера среди мелких двоюродных братьев было ниже ее достоинства, а приблизиться с той же целью к уже подросшему белому запрещала та ее часть, что ходила на двух ногах («Нет! Это мерзость. Не смей так даже думать!»). Она тоже была одинока, лютоволчица чувствовала это. Ей не было пары среди тех людей, что приходили к ней с дарами или просьбами. Но этот черно-красный был другим. Его лютоволчица готова была одобрить, если бы та ее часть, что ходила на двух ногах, не решила иначе.

Лютоволчица-мать встряхнулась. От людей остался лишь еле уловимый запах, а ее белый и красноглазый сын от нетерпения нарезал круги вокруг холма. Она наскочила на него и куснула в спину, а потом помчалась в сторону, противоположную той, куда уехали всадники, зная, что он последует за ней. Дело сделано, человек по кличке Манс передан людям, а их ждет охота.

На бегу лютоволчица иногда вскидывала голову к темнеющему небу, кое-где проблескивающему звездами в переплетении ветвей. Ее всегда интересовали эти серебристые огоньки, ведь та ее часть, что ходила на двух ногах, ее саму называла Звездой.

2.

Они почти загнали оленя, но, поняв, что перед ними беременная самка, Лианна заставила прекратить погоню. Вместо этого они отправились к озеру ловить щук и очень веселились, плещась в неглубокой воде. А потом Лианна услышала далекий, на самой границе слышимости вой. Зов. Она знала всех варгов Зачарованного леса, а также некоторых других, более редких и странных оборотней. Встречались они нечасто: каждый жил на своей территории и стремился к уединению, но общие сборы бывали. Дослушав сообщение, Лианна скользнула обратно в свое спящее в доме тело.

Откинув старую медвежью шкуру, под которой она спала в рубахе и штанах, она спустила на пол босые ноги и поежилась. За ночь маленькая комнатка остыла, вода для умывания в ведерке подернулась кристалликами льда. Лианна выгребла из-под золы еще тлеющие с вечера угли и подбросила к ним щепок. Пламя разгорелось.

Руки и ноги лежащего на соседней скамье Джона подрагивали — он все еще был в Призраке. Оборотень с раннего детства, он бегал в своем волчонке прежде, чем научился ходить в человеческом теле, не падая. Лианна до сих пор помнила свой ужас, когда в первый раз не смогла добудиться сына. Серая Звезда взирала на нее с недоумением, не понимая причины ее беспокойства, а мелкий еще белый волчонок (Призраком Джон назвал его позже, наслушавшись от нее пересказов страшных историй старой Нэн) скакал вокруг и норовил ухватить за ноги. Матушка Гутрун вошла как раз вовремя, чтобы не дать ей впасть в истерику при мысли, что ребенок стал жертвой какой-то неведомой ей болезни. С первого взгляда поняв, в чем дело, она рассмеялась так заразительно, что у Лианны отлегло от сердца. А потом легко шлепнула волчонка со словами: «Кончай озоровать! Видишь, мать извелась вся», и Джон тут же открыл глаза.

Ее старая волчица, Искорка, была гораздо мельче Серой Звезды, и даже Призрак быстро перегнал ее ростом. Но лютоволки признавали ее старшинство и авторитет и уживались поразительно мирно. Искорка ушла вслед за старухой, и Лианна горько оплакивала обеих. Матушка Гутрун, относившаяся к ней с почти материнской нежностью, была добрым другом и хорошим учителем.

Думая о годах, прожитых у старой знахарки, Лианна в который раз поражалась, насколько им с Джоном тогда повезло. Вольный народ жил бедно, но матушку Гутрун в деревне всегда встречали хлебом-солью, сидром и медовухой, а за лечение приносили щедрые дары. Ее дом был построен из камня, а дым от очага уходил в дымоход, из-за чего в комнате было немного холоднее, чем в землянках вольного народа, но зато гораздо чище. Она могла не бояться краж и нападений — слава оборотня охраняла ее жилище лучше королевской гвардии. И почтение, которым окружали ее деревенские жители, распространилось и на ее ученицу. Они с Джоном, можно сказать, и здесь жили как лорды.

Глубоко задумавшись, Лианна не заметила, как Джон проснулся.

— Мама, что-то случилось? — просыпался он, как и она, мгновенно, и умел прислушиваться к своим ощущениям. Она не стала скрывать:

— Хаггон звал на встречу. Этой ночью.

— Ты меня возьмешь? — жадно спросил сын, быстро одеваясь. Лианна кивнула.