Я подарю тебе меч (СИ)

— У меня нет сестры. Я — брат Ночного Дозора, и я дал обет не иметь семьи и защищать Семь Королевств, а не пропускать туда толпы грабителей и убийц. Как и ты, брат, — подчеркнул он. Резко развернулся и вышел, оставив ошеломленного Манса среди старых кольчуг и тупых мечей.

Игритт ждала его в условленном месте у старого страж-дерева. Она подпрыгивала между торчащих из земли толстых корней как белка: от нетерпения, а, может, чтобы согреться — ночью опять подморозило.

— Ну что, они согласились?

Манс покачал головой.

—Честно говоря, даже не знаю, на что я рассчитывал. Эти знатные господа, видно, рождаются с чугунными котелками вместо голов. На все один ответ: обеты! Только нигде в этих обетах не говорится, что мы должны убивать вольный народ, или безучастно смотреть, как они погибают.

— Мерзкие вы птицы, вороны, — скривилась рыжая девчонка. — Ладно, я пошла. Надо предупредить Молодую Волчицу, что нечего от вас ждать помощи. А ты, давай, лети обратно, прячься за свою Стену.

— Стена больше не моя.

Манс сам поразился тому, как легко ему стало от этого решения. Будто спали цепи, которые он носил с раннего детства — невидимые и как будто привычные, тяжесть которых полностью он ощутил только сейчас. Новый, выданный ему черный плащ так и остался в келье — на нем снова был старый, в красных заплатах. Один меч в ножнах на поясе, связка из полудюжины на спине — он придет к вольному народу хоть с дурными вестями, но не с пустыми руками.

— Пойдем вместе, — сказал он. — Я не смог уговорить Дозор помочь вам, но могу хотя бы присоединить к вам свой меч.

========== Часть 7. Джон ==========

1.

Народ, пришедший для обмена, разложил свое добро на утоптанной площадке сразу за оградой: кто на досках или подстеленных тряпках, кто прямо на земле. Мать рассказывала Джону, что в Семи Королевствах люди обменивали товары на деньги — круглые диски из золота и серебра, которые назывались «драконами» и «оленями» по отчеканенным на них гербах. Тормунд как-то, вернувшись из набега, принес Астрид мешочек размером со свой кулак, целиком набитый такими монетами, но Астрид просверлила в них дырочки и сделала ожерелья себе и дочери. А добытые шкуры и караваи ячменного хлеба продолжала обменивать на глиняные горшки и каменные топоры.

Астрид тоже была здесь, на разостланных под ветвями чардрева шкурах, и размахивала топориком перед лицом какого-то мужика; будучи ниже его ростом, она, казалось, нависала над ним.

— Я покажу тебе, как меня надувать! В этом топорище сучков больше, чем блох в моем старом козле! И если ты высушил его как следует, то я — невинная девица!

Джон ухмыльнулся. Астрид будет разоряться еще долго, пока незадачливый меняльщик с извинениями не притащит ей все свои топоры, позволит выбрать лучший и отдаст почти даром. Потрепав Призрака по голове, Джон скользнул на шкуры рядом с матерью — она вызвалась помочь, пока Мунда, уже ставшая копьеносицей, пошла встречать группу охотников из Белого Дерева. «Среди них есть очень даже смазливые пареньки, — говорила утром Астрид, — а одного так прямо огонь поцеловал. Думаю, Мунда его выберет себе на ночь, он счастливый». Джон подумал об Игритт: ее ярко-рыжие волосы тоже будто поцеловал огонь. По всем расчетам она уже должна была вернуться из Сумеречной Башни.

Мать держала в руке глиняную чашку, подношение кого-то из селян, и поглаживала ее пальцем.

— Посмотри, какая красивая.

Чашечка была неровной, как и вся посуда, что выходила из-под рук вольного народа, — они не знали того, что Лианна называла гончарным кругом, — с простеньким рисунком и покрыта мелкими трещинками, но то, что мать, которая когда-то в замке могла есть из золотой и серебряной посуды, восхищалась ею, заставило и Джона присмотреться внимательней. Каждая вмятинка от пальца в неровных стенках была неповторима, а в налитой в чашку воде отражалось небо с бегущими по нему облаками и дрожащие красные листья. Никакие узоры и самоцветы не сравнятся с картиной, созданной богами.

Джону показалось, что он смог понять, что мать имела в виду, но одновременно почувствовал, что она подавлена.

— Что случилось? — он коснулся ее руки.

Лианна с легким вздохом отставила чашку.

— Игритт вернулась.

«И не подождала меня?» Они с Игритт были хорошими друзьями, несмотря на все ее дразнилки. Деревенские понимающе улыбались, когда видели их вместе, а Рик, приходившийся ей то ли пяти-, то ли шестиюродным братом, заявил как-то, что переломает Джону руки и ноги, если тот решит ее украсть. Игритт тогда покраснела до ушей, но громко сказала, что этого никогда не будет, ведь они почти из одной деревни. А Джон задумался. Может ли король жениться на девушке из вольного народа? Короли Семи Королевств обычно женились из династических соображений, но отец взял мать по любви. Если он вернет себе корону, то может сделать так же…

Должно быть, прочтя на его лице огорчение, мать нежно сжала его пальцы.

— Она была очень расстроена.

— Она не нашла Манса?

— Нашла и все передала. Но его командование отказалось прислушаться к нему. Они считают нас куда большей опасностью, чем Иных.