Я! Помню! Чудное! Мгновенье!.. Вместо мемуаров

– Равиль, ты живешь в Лондоне, ведешь на радио передачи об экономике и политике, но по – прежнему в первую очередь считаешь себя поэтом? На скольких языках ты пишешь ?

– При необходимости мог бы спокойно писать на четырех языках. Несколько лет назад написал книгу стихов – четыре совершенно разных венка сонетов на русском, татарском, венгерском и английском языках. А сейчас сделал к ним новые переводы. Хочу все это вместе издать в Казани. В качестве, скажем так, наглядного пособия по переводам.

– Сейчас многим писателям приходится печататься за свой счет. У тебя лично есть проблемы с публикацией за рубежом, в Англии или где – то еще?

– Этим нужно, конечно, заниматься, само собой ничего не делается. Но проблемой для меня не является, даже мысли не возникало издавать за свой счет. И в литагентах нужды нет. Я не тороплюсь. Знаю, что издатель, когда книга будет готова, найдется. А по – английски предпочитаю писать научную литературу, потому что у меня есть читатель. Английский – это не язык моей души, это язык информации, поэтому он не случайно так распространен в мире. Душевные движения на нем мог проявлять разве что Диккенс. Сейчас этим никто не занимается, никому это не нужно и даже выглядит неприлично.

– Набоков думал об этом несколько иначе…

– Набоков был … сто тысяч лет назад. Это в отношении того, как изменился менталитет Запада. Набоков писал тогда, когда Запад еще признавал такие понятия, как наивность сердца. Все прошло, ушло вместе с последним хиппи. Есть вещи, о которых не говорят, есть условности. Западная условность заключается в том, что эмоции никому не нужны. По латыни – эмоции, по – русски – чувства. А скажи – ка по – русски: чувства никому не нужны – это уже будет звучать неприлично.

– На Би – би – си ты работаешь в русской редакции. А какой язык считаешь для себя родным?

– У меня их два – татарский и русский. Язык моей жизни – все – таки русский, язык моей души – татарский. Но все люди знают: душа редко разговаривает.

– Сегодня, когда в самой России есть множество средств массовой информации на любой вкус, насколько велика ваша аудитория? Удовлетворяет ли тебя «обратная связь»?

– Я получаю достаточно писем, чтобы понимать: люди нас слушают. Но эта работа много дала и мне самому. Би – би – си отличается от всех остальных не оперативностью информации. И даже не ее подачей. А тем, что ни один факт в наших передачах не подается односторонне. Нам просто по хартии Би – би – си это запрещено. Мы должны найти по крайней мере две противоположные точки зрения и подать факты под двумя углами. Это меня научило не принимать желаемое за действительное, уважать другое мнение.. Оно может быть так же неверно, как и твое собственное, но столкновение мнений показывает: здесь есть проблема и не все так просто, как кажется. Многие российские средства массовой информации чрезвычайно эмоциональны, это понятно, но жаль, что некоторые журналисты, в них работающие, убеждены в собственной непогрешимости. А Россия нуждается в холодной оценке того, что в ней происходит.

– Значит, из Лондона все видится более четко? И тем не менее тебе необходимы частые приезды на родину.

– Большое не всегда видится на расстоянии, во – первых. А во – вторых, одним большим сыт не будешь. Очень важны детали, очень важно то, как люди все это воспринимают. В Лондоне можно, конечно, получать любую информацию. Я связан с радиостанцией уже восемь лет и знаю сегодня очень много о России. Убежден, что никогда бы столько не узнал, сидя в Москве. Сама жизнь через меня пропускает эту информацию. Я считаю, сегодня, даже будучи писателем, поэтом, невозможно не знать и не понимать каких – то глубинных вещей, которые происходят в России, в мире. Наивность – прекрасная вещь, но для писателя она бывает непозволительна. Потому что это оружие. Сильное оружие.

– Ты, конечно, не жалеешь, что уехал.

– Уехал, наверное, не то слово. Я всю жизнь куда – то езжу. Но духовной моей родиной, где бы я ни был, остается Казань. Последние пять лет я занимался тем, что создавал книги о татарской культуре.

– Понятно. Нужно зарабатывать на жизнь, кормить семью, крутиться в водовороте современной жизни…

– Нет. Все эти книги нужны были не для заработка. Это давнишняя моя мечта и мой долг. Я хотел создать историческую антологию татарской поэзии, и я ее сделал. Хотел написать монографию об исламе в России. Эта книга сейчас тоже выходит в Англии на английском языке.

– Она и написана на английском?

– Да, написана именно на английском. Еще одна книга – «Модель Татарстана» – уже вышла. Она описывает модель реформ в Татарстане, в отличие от реформ России в целом. Я пытаюсь объяснить, почему, например, Татарстан сумел сохранить политическую и экономическую стабильность вопреки той нестабильности, которая считалась вообще неизбежной для России…

– Ты поклонник Мантимера Шаймиева?