Поезд ушел. Насыпь черна.Где я дорогу впотьмах раздобуду?Неузнаваемая сторона,Хоть я и сутки только отсюда.Замер на шпалах лязг чугуна.Вдруг – что за новая, право, причуда:Сутолка, кумушек пересуды.Что их попутал за сатана?Где я обрывки этих речейСлышал уж как-то порой прошлогодней?Ах, это сызнова, верно, сегодняВышел из рощи ночью ручей.Это, как в прежние времена,Сдвинула льдины и вздулась запруда.Это поистине новое чудо,Это, как прежде, снова весна.Это она, это она,Это ее чародейство и диво,Это ее телогрейка за ивой,Плечи, косынка, стан и спина.Это снегурка у края обрыва.Это о ней из оврага со днаЛьется без умолку бред торопливыйПолубезумного болтуна.Это пред ней, заливая преграды,Тонет в чаду водяном быстрина,Лампой висячего водопадаВ круче с шипеньем пригвождена.Это, зубами стуча от простуды,Льется чрез край ледяная струяВ пруд и из пруда в другую посуду.Речь половодья – бред бытия.
1941
ИНЕЙ
Глухая пора листопада.Последних гусей косяки.Расстраиваться не надо:У страха глаза велики.Пусть ветер, рябину занянчив,Пугает ее перед сном.Порядок творенья обманчив,Как сказка с хорошим концом.Ты завтра очнешься от спячкиИ, выйдя на зимнюю гладь,Опять за углом водокачкиКак вкопанный будешь стоять.Опять эти белые мухи,И крыши, и святочный дед,И трубы, и лес лопоухийШутом маскарадным одет.Все обледенело с размахуВ папахе до самых бровейИ крадущейся росомахойПодсматривает с ветвей.Ты дальше идешь с недоверьем.Тропинка ныряет в овраг.Здесь инея сводчатый терем,Решетчатый тес на дверях.За снежной густой занавескойКакой-то сторожки стена,Дорога, и край перелеска,И новая чаща видна.Торжественное затишье,Оправленное в резьбу,Похоже на четверостишьеО спящей царевне в гробу.И белому мертвому царству,Бросавшему мысленно в дрожь,Я тихо шепчу: «Благодарствуй,Ты больше, чем просят, даешь».