Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

«Русская угроза — явление не новое, мы знаем миф о русских «лаптях» в царское время, новое, что пришло после русской революции, — «большевистская угроза». Сейчас нет никаких доказательств, что Россия имела по отношению к Норвегии какие-либо агрессивные планы. Наоборот, нет недостатка в доказательствах того, что страх перед русскими и большевиками систематически возбуждается государствами и кругами, имеющими агрессивные планы против России. В истории начиная с 1918 года имеется более чем достаточно тому примеров. Представители реакционных кругов пытались посеять этот страх и в норвежском народе. Эти круги заинтересованы в том, чтобы норвежское население поддерживало войну Гитлера против Советского Союза. И эти люди хотят прийти к власти в Норвегии после войны. Советский Союз был и остается решающим фактором в борьбе демократических сил против гитлеровского варварства. В нашей национальной борьбе норвежские коммунисты стояли в первых рядах мобилизации боевых сил народа против угнетателей и против тех, кто не стремится к развитию Норвегии на основе Конституции. Путь к свободной, независимой демократической Норвегии — путь лояльного и честного сотрудничества со всеми объединенными нациями, в том числе и с Советским Союзом. Этот путь — честное сотрудничество всех подлинно патриотических сил норвежского народа, и коммунистов в том числе. У нас есть много доказательств того, что Советское правительство и советский народ относятся к нам дружественно, их симпатии на нашей стороне. Сегодня мы с восхищением и восторгом следим за героической и победоносной борьбой Советского Союза против общего врага. Долг каждого норвежца оказывать советским союзникам самую большую поддержку.

Король Норвегии Хокон. 26 октября 1944 г.»

(Немецкая листовка «Русская угроза»).

Мы были благодарны королю Хокону и симпатизировали ему.

В начале 1945 г., когда Советская армия громила немцев за пределами своих границ, к нам в лагерь опять пожаловали власовские вербовщики в сопровождении немецких офицеров и агентов гестапо. Во главе вербовщиков был полковник Зверев, бывший командир одной из дивизий 6-й армии, и старший лейтенант Краснов.

Капитан Свобода на поверке объявил нам, что приехало «наше начальство», и что оно намерено провести набор в армию Власова, и что мы обязаны с должным вниманием отнестись к их призывам и предложениям. После поверки мы разошлись по баракам с тяжелыми думами. Все ругались: опять эти ублюдки приехали по наши души. Грозились: ну, мы им покажем власовскую армию. Действительно, уже 1945 год. Гибла немецкая армия под ударами советских войск, а эти прохвосты приехали нас вербовать, чтобы мы спасли от разгрома фашистов на фронте нашими руками. Какими же нужно было быть идиотами, чтобы заниматься среди нас вербовкой. Актив нашего подполья, обсудив положение, решил всеми мерами срывать власовскую вербовку. Мы рекомендовали — на беседы добровольно не ходить. План «встречи» нашего «начальства» был обсужден также с руководителями групп: Котельниковым, Строньевым, Берниковским, Глуховым и др. Особенно даровит на разные выдумки был старший лейтенант Берниковский. Он пообещал «лицом в грязь не ударить».

На другой день после вечерней поверки явился к нам старший лейтенант Краснов. С повышенным театральным пафосом он начал речь о целях власовского движения. Вдруг кто-то из строя его прерывает:

— Господин старший лейтенант, можно вопрос, чтобы не забыть?

Краснов с вершин наигранного пафоса упал на землю. Недовольно спросил:

— Ну, в чем дело?

— Господин лейтенант, можно узнать, за сколько вы продались немцам?

Краснов побагровел, задохнулся. И вдруг, взорвавшись криком: «Кто? Кто это сказал?» — рванулся в толпу, стал хватать пленных за руки, за грудки. Вокруг него сжалось кольцо.

— Ну, ты, гнида, потише. Проститутка! Фашистский ублюдок!

Краснов завертелся, растерялся, а вокруг злые лица пленных, готовых сейчас же растерзать его. Помог предателю немецкий офицер, который пробился к нему через толпу. С опущенной головой, как побитая собака, Краснов поплелся за ним в немецкие казармы.

На следующий день к нам в барак пожаловал сам полковник Зверев. Его сопровождали немецкий офицер и чин из гестапо. Мы в это время ужинали. Зверев обратился к нам:

— Господа офицеры, я хочу с вами побеседовать. Настало время решать вам свою судьбу. Возможно, я чем-либо вам помогу. У меня есть полномочия нашего правительства.

Крик из угла:

— Какого правительства?

— Нашего, власовского, — ответил Зверев.

— Пошел ты… (нецензурно) со своим правительством! — раздался тот же голос.

Зверев делает вид, что не слышал крика, и продолжает речь. Тогда Берниковский Борис, ужинавший у дверей недалеко от Зверева, громко обращается к нему:

— Господин полковник, разрешите выйти в уборную, рези в животе.

Зверев поморщился:

— Неужели не можете десять минут выдержать?

— Не могу, господин полковник, живот пучит, пища плохая.

— Хорошо, идите, не мешайте нам. У кого еще рези? — пытался съязвить власовец. — Выходите молча.