Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

На следующий день я нашел в уборной газеты и листовки. Конвойные в уборную не заходили, и я мог свободно скрыть газеты. В яме, где мы перебирали картофель, я под прикрытием товарищей просмотрел газеты: норвежские, немецкие и шведские, главным образом сводки, сообщения, новости. Но для более глубокого изучения газеты необходимо было доставить в лагерь. Способ доставки мы быстро нашли. Нам привозили обед в большом термосе, а по окончании работы мы несли его в лагерь. Немцы при входе заглядывали вовнутрь термоса, но не осматривали его днище. Путем остроумного приспособления мы в углублении днища палочками крест-накрест прикрепляли газеты и листовки Хаймат-фронта. В 1944 году мы благодаря этим газетам и листовкам располагали такой широкой информацией, что могли делать очень обстоятельные доклады о положении дел на фронтах. Обычно доклады делали, кроме меня, Глухов, Демин, Никифоров, Рогоза и др. Доклад делался в темноте и не в своем бараке. По окончании сообщения докладчик под бурные аплодисменты исчезал, и никто его в лицо не видел и не знал.

Гестапо стало известно, что в лагерь проникают сведения о положении на фронтах, и о докладах в бараках. Участились обыски, слежки, но и мы тоже приспособились к ним, стали хитрее и умнее работать. Провалов не было. Да и агентура гестапо стала работать хуже. Зная о положении на фронтах, гестаповские шпики боялись возмездия, всячески перед нами заискивали и проявляли активность уже в другом направлении. Помню, мы начали обживаться на острове Фиэль, налаживать связи, подумывали о мирном транспорте для организации побегов, как вдруг, буквально внезапно, нас перевезли в другой лагерь. У фашистов это было правилом — часто менять личный состав лагерей, чтобы исключить связи с внешним миром и приготовления к побегам.

В мае или июне 1944 года нас под усиленным конвоем повели к пристани, погрузили на пароход и направили в г. Берген. Здесь пересадили в вагоны и перебросили в г. Тонсберг. Они, как правило, больше года ни один лагерь на одном месте не держали.

Во время этой переброски мы по-настоящему посмотрели Норвегию и норвежцев. Около Бергена мы увидели живописные берега с глубокими фьордами, богатую растительность, красивые поселки и отдельные виллы, сады, поля. И увидели норвежцев, убедились, что они очень сочувственно к нам относятся. Повсюду мы видели знак приветствия — букву V пальцами и международный антифашистский знак «рот фронт» — поднятая и согнутая в кулак рука. Мы видели улыбки и дружелюбные взгляды. Мы поняли: норвежский народ нам друг в борьбе с фашистами, у него мы найдем поддержку.

Из Тонсберга нас переправили на остров Нерро, в 20–25 км к югу от города. Здесь лагерь был расположен в долине, недалеко от поселка Берген. В лагере нас поселили в фанерных бараках с обычным окружением: проволока, мины, пулеметы, бункеры и с усиленной охраной в 250 автоматчиков, вероятно, потому, что поблизости был норвежский населенный пункт.

В первый же день комендант лагеря капитан Свобода, высокий откормленный немец, объявил нам, что здесь мы будем получать 300 граммов хлеба, а работать опять-таки в каменоломнях. Русским комендантом назначили майора Белова. Не смогу сказать, почему немцы оказали ему такое доверие. У нас он особым доверием не пользовался, но не было и особых подозрений. Так, ни рыба ни мясо, фигура, не имеющая лица.

На другой день на большой горе мы стали расчищать площадку. Снова буры, молоты, взрывы и пр. Потом начали пробивать в горе тоннель. Мы поняли, что и эта работа имеет какое-то военное значение. Решили действовать по установленному ранее принципу: ни одного полезного движения для врага. Здесь тоже работой руководили немецкие мастера из организации ТОДТ, но репрессий они к нам не применяли. Мастера и конвой как будто бы не замечали нашего саботажа и диверсий. Они уже охладели к этим работам. Поражения на фронтах заставляли их больше думать уже о своей судьбе, чем об этих работах. Многие мастера и солдаты стали удивительно к нам лояльны. Мы уж сами внесли предложение работать поурочно, чтобы не торчать весь день в каменоломне и не глотать вредную каменную пыль. Нам установили норму — две вагонетки в день на человека.

Учетчиками были наши же товарищи, а мастера обычно куда-то уходили, тоже, по-видимому, умышленно, чтобы не мешать нам «работать» как нам вздумается. И вот началась интересная работа. Бригада, допустим, получала задание вывезти 20 вагонеток камня и грунта в день, а мы вывозили 2–3 вагонетки. Часам к 12 дня приходил мастер и справлялся, сколько вагонеток вывезено.

— Двадцать, господин мастер, — бойко лгал учетчик.

— Гут… нах хаузен (хорошо, домой), — командовал мастер, и мы шли отдыхать после «напряженного» труда.

Многие из нас работали на пристани на разгрузке пароходов, прибывших из Германии. Обычно на них доставлялись детали артиллерийского вооружения и оптика… Здесь наши люди работали тоже неплохо: много ящиков с деталями летело за борт.