Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Хотя на острове и не было «Атлантического вала», мы понимали, что косвенно и эта работа военного характера. Дороги на войне имеют большое значение.

Так что же делать? После событий в Ларвике наши люди еще более сплотились. Мы могли снова отказаться от работы. Но мы решили без особой нужды не дразнить немцев, не идти на открытый отказ. Тем более это не являлось военным объектом. Решили достигнуть цели другим путем и не рисковать жизнью: дела не делать и от дела не бегать. Объявили итальянскую забастовку и развернули диверсии. Нашим лозунгом было: «Ни одного полезного движения для врага» и «Вредить как можно больше».

С утра мы получали молоты, кирки, ломы, лопаты и выходили на работы. Руководили работами немецкие мастера, члены фашистской организации ТОДТ. Но были среди мастеров поляки, датчане и голландцы. Мастера с помощью конвойных заставляли нас работать. Мы шевелились еле-еле, для виду. Целый день каждый из нас стучал по одному и тому же камню, и практических результатов — ноль.

Особенно «хорошо» работали бурильщики. Они быстро усвоили одну способность этой работы — даже от незначительного перекоса бур застревал в граните, и вытащить его оттуда уже нельзя было. Искусству намертво загонять буры научил нас один польский мастер. Был он низенький, худой, щуплый и очень молчаливый. Ходил в зеленой английской шинели, говорил на ломаном польско-русско-немецком языке.

Майор Голубев как-то пытался овладеть искусством навечно загонять бур в гранит. Раз за разом попытка не удавалась. Мастер-поляк наблюдал за ним со стороны. Заметив бесплодные попытки Голубева, он подошел и показал, как надо это делать. Загнав бур глубоко в гранит и загубив его, мастер на чистом русском языке сказал:

— Вот так надо работать!

Майор Голубев быстро и хорошо усвоил эту науку. Буры стал загонять «умело», а главное, подружился с мастером, который стал снабжать нас свежей информацией. Когда немцы убедились, что мы «не умеем бурить», они стали поручать эту работу мастерам. Они же взрывали и шурфы. Нам оставалось только разбивать камни и подвозить к камнедробилке.

Выводить камнедробилку из строя оказалось значительно легче, чем загонять буры в гранит. Стоило ввалить в нее «орешек» килограммов на 70—100, и готово: раздавался сильный треск, грохот, скрежет железа и… наступала тишина. Дробилка останавливалась. Вверх поднималось облако пыли, прибегало начальство, ругалось — «доннер-ветер, руссиш швайн», — а мы как ни в чем не бывало молча стучим да стучим молотами по камням. Начальство, взбешенное поломкой камнедробилки, бегало среди нас, хватало каждого за грудки и кричало: «Ду саботаж».

Саботаж! Саботаж!

А у нас был один ответ: «Никс ферштейн».

На бурении наша «работа» еще долго сказывалась. В кузнице, где наваривались коронки на буры, работал член нашей организации капитан Никифоров. Он так «умело» наваривал эти коронки, что они отлетали от бура после двух-трех оборотов.

В связи с тем что работа плохо подвигалась, немцы усиливали репрессии, угрожали расстрелом. Однажды один солдат заметил не слишком усердную работу военнопленного, подбежал к нему и ударил его прикладом. Наш товарищ развернулся и огрел немца по голове лопатой, так что тот свалился. Когда же немец очнулся, он выпустил в нашего товарища всю обойму из автомата. Раненого мы отнесли в лазарет. Немцы его вылечили, а потом расстреляли. В этой связи я вспомнил один стих Долматовского о фашистской гуманности:

Сначала вылечат ангину, Потом на горло гильотину.

Так оно в действительности и было. Однако после этого случая немецкие солдаты подходить к нам близко опасались, и побои на работе прекратились.

Саботаж продолжался. На работе мы занимались чем угодно: рассказывали друг другу анекдоты, пересказывали прочитанные книги, а некоторые товарищи читали лекции на различные темы. Мне тоже приходилось читать лекции на темы: «Что такое фашизм» (в основном я пересказывал книгу «Гитлер над Европой». Очень хорошая книга. Я ее прочитал еще в 1936 г.), «Марксистско-ленинское учение о построении социализма», «О постоянно действующих факторах войны», «Методы ведения современных операций (армия, фронт, группа фронтов)». И должен сказать, что у меня никогда до этого не было такой примерной аудитории. Так мы проводили весь «рабочий день». И только редко, для вида, по особой просьбе мастеров, кое-что делали, особенно в ожидании большого начальства.

Однажды два наших товарища, Носов и Хоперский, члены нашей молодежной организации, несмотря на мое предупреждение о возможной слежке, снова свалили большой камень в дробилку. Их тотчас же схватили. Как говорится, на месте преступления. Суд краток и прост — расстрел.