Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Конечно, могли. Сталин знал, что немцы подвели к нашим границам сотни дивизий еще за полгода до войны. Ведь разведсводка № 8 Разведывательного управления Генштаба легла на стол Сталина еще в декабре 1940 года. Значит, можно было принять необходимые меры. Но они не были приняты. Это был просчет Сталина и Генштаба. Кроме того, теория эта насчет отсутствия боевой готовности у миролюбивых стран порочна в своей основе. Можно быть и миролюбивой страной и не поддаться на обман. Мы и сейчас миролюбивая страна, но наша боевая готовность не ниже, чем у таких агрессивных стран, как США или ФРГ. В книге изложена и теория насчет постоянно действующих факторов войны. Только непонятно, ведь генерал Самохин излагал эту теорию еще в плену, в лагере Хаммельбург, гораздо раньше, чем вышла эта книга. Кто же автор этой теории? Немало и других сомнений и недоумений вызвала эта книга. Но все они перекрылись чувством радости победы и освобождения из плена.

По прибытии в Тонсберг я сообщил всем лагерям (частям) радостную весть о прибытии в Норвегию Советской миссии и об установлении связи с Родиной. Но это еще не была та миссия, которая должна была заняться репатриацией нас на Родину. Для этого предназначалась другая миссия — военная — которая прибыла позднее. Памятуя указания Гневашева, мы направили в Северную Норвегию 130 старших офицеров на должности командиров полков и батальонов. Как правило, все лагеря принимали наших представителей и поступали в подчинение общего командования. Но в одном лагере, недалеко от Осло, в населенном пункте Рюге, моих представителей не приняли. Им заявили, что здесь, мол, Советской власти не признают и на Родину возвращаться не собираются.

Это был первый случай отказов, поэтому мы восприняли его как гром среди ясного неба. Что это за лагерь? Что там за люди? Неужели наши, советские?

Для изучения обстановки я послал туда Смирнова (Доронина), бывшего незадачливого командира полка. Он быстро вернулся обратно в очень жалком виде. Из его доклада я понял, что его оттуда выгнали, и не особенно вежливо. Я крепко выругал его за то, что он спасовал перед первыми трудностями, уступил врагу. Убедившись, что бывший прокурор совершенно не умеет работать с людьми, я послал туда группу молодых, энергичных ребят из молодежной подпольной организации во главе со старшим лейтенантом Юмашевым.

Группу Юмашева встретили тоже недружелюбно, не дали им места в бараке, пытались бойкотировать их. Но ребята не смутились — поселились в канцелярии на столах и каждый день ходили по лагерю, по баракам, вступали в одиночные беседы, раздавали советские брошюры и газеты. Получил я и первое донесение о том, что в руководство лагерем пробрались власовцы и бывшие полицаи, которые терроризируют лагерь. По приезде в лагерь наши люди первым делом вывесили красный флаг. Ночью власовцы его сорвали. Старший лейтенант Юмашев, подготовив часть людей из лагеря и заручившись их поддержкой, объявил, что он назначен комендантом лагеря. Прежнее руководство в виде протеста подбило людей на голодовку. Никто не хотел идти на кухню за обедом. Когда мне доложили об этом, я сказал, что черт с ними, пускай поголодают. Дал распоряжение — сварить хороший борщ и в термосах отнести в бараки. Я был убежден, что военнопленные после многолетней голодовки не выдержат и будут есть. Кроме того, я был уверен, что не весь лагерь антисоветский и голодовка эта — результат запугивания. Так и получилось: вкусный, хорошо пахнущий борщ сделал свое дело! Люди плюнули на всякие запреты и стали есть. Голодовка быстро прекратилась. А группа Юмашева между тем продолжала проводить беседы и в конце концов выяснила обстановку. Подтвердилось, что руководство лагерем захватили такие же власовцы, которые и к нам приезжали, наподобие Краснова, Зверева. В лагере было много гражданского населения — мужчины и женщины. Они были принудительно вывезены с Украины в Норвегию еще в начале войны. Все были запуганы власовцами. Их вынудили дать подписи о невозвращении на Родину. Власовское руководство этого лагеря было связано с американцами, которые находились в лагере в качестве конвоя над немцами, занимавшимися разминированием фьорда. Внешнюю же охрану лагеря несли норвежские члены Хаймат-фронта. Положение здесь создалось настолько острое, что вести дальнейшую борьбу за наших людей, спасать их от власовской банды, пришлось нам в штабе Советской военной миссии, о чем я расскажу ниже.

Военная миссия прибыла в Осло вскоре после прибытия Гневашева. Ее возглавлял генерал Ратов — мой однокашник по Академии Генштаба. Он приказал мне со всем штабом переехать из Тонсберга в Осло и организовать там штаб Советской военной миссии. Я был назначен начальником штаба миссии.