Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

А вот в комиссии по отправке людей на Родину союзники принимали не в меру активное участие. Они педантично, строго, настойчиво спрашивали и переспрашивали каждого, действительно ли он хочет возвращаться на Родину, не под давлением ли он дал согласие на возвращение и действительно ли он русский. Однако, к большому их огорчению, отказчиков не было. Даже лагерь в Рюге согласился ехать на Родину. Однако с ним много пришлось поработать. Как я уже говорил ранее, положение с этим лагерем было сложное. Лагерь по-прежнему не принимал советских представителей. Офицерам миссии не давали говорить, прерывали их, забрасывали грязью, тухлыми яйцами, камнями. Решился поехать в лагерь сам генерал Ратов — его тоже не приняли, забросали тухлыми яйцами. Генерал рассвирепел, вызвал меня и приказал какими угодно средствами сделать лагерь советским. Сел на самолет и улетел в Данию. Легко приказать, а как этот приказ выполнить? Внешнюю и внутреннюю охрану лагеря нес норвежский Хаймат-фронт. Внутри лагеря находились английские и американские солдаты. Нужно было арестовать власовское руководство лагеря. Но сделать это было трудно. Мы сделали одну попытку вызвать всех их в штаб. Первого пришедшего сразу же схватили. Он — кричать. Прибежала охрана — пришлось отпустить. Больше эта банда в штаб не показывалась — работали в бараках среди людей.

Что делать? Разработали мы с особистами план операции — сменить охрану лагеря, заменить ее нашей и втихую арестовать головку, изъять ее поодиночке из бараков, усадить в машину и увезти. Охрану сменить удалось. У нас была вооруженная группа из семи человек хайматфронтовцев, бывших партизан, бежавших из лагерей. Через Людвига я договорился с начальником штаба Хаймат-фронта Норвегии заменить его охрану нашей, тем более форма была одинаковая. Смену охраны совершили так, что союзники не заметили. Осталось главное — изъять эту банду. И здесь начались осложнения. Наша оперативная группа приехала в лагерь еще вечером, имея в виду провести арест ночью, чтобы не наделать шума. Но и эти бандиты были начеку. Никого из них ночью нельзя было найти. Пришлось разыскивать их по одному на рассвете. Предвидя свой конец, они подняли тревогу. Поднялся народ. Во дворе окружили наших оперативников, и неизвестно было, кто кого арестовывает. Звонок. Беру трубку, слышу: «Товарищ подполковник, докладывает Юмашев: положение критическое, толпа не расходится, а эта банда уже чуть ли не хватает нас за грудки». — «Так какого же ты черта ждешь! — кричу я ему. — Хочешь, чтобы они тебя арестовали? Передай мои приказ начальнику охраны: стрелять в упор по этой банде, бейте, — кричу, — по ногам!» Когда наши автоматчики открыли огонь по этой власовской банде и некоторые из них упали на землю ранеными и начали корчиться и стонать, толпа сникла и разбежалась по баракам. Приказал я Юмашеву подобрать всех раненых и вместе с другими арестованными доставить в штаб. Здесь уже здоровых и раненых бандитов-власовцев мы направили под арест в лагерь, майора Голубева и раненых — в больницу, где их также держали под охраной. Вся операция была проведена утром на рассвете, еще до прихода американских солдат. Как удивлены были разведчики из союзного штаба, узнав, что их подопечные уже сидят у нас за решеткой. Ожидал, что союзники поднимут скандал и потребуют их возвращения. Я уже приготовился дать им отпор, но обошлось тихо и спокойно. Звонил только начальник полицай-президиума г. Осло — спрашивал, что это за стрельба в лагере Роге. Я ответил, что там укрылись русские фашисты, «квислинги», и что мы их оттуда изымаем, а они отстреливаются. Когда он услышал, что это мы добиваем русских «квислингов», он сразу же успокоился, говорит: «Хорошо». Норвежцы ненавидели не только своего предателя Квислинга, но и «квислингов» других стран.

После этой операции лагерь Рюге вывесил красный флаг окончательно и бесповоротно. А до этого было так: мы днем вывешивали свой красный флаг, а власовцы ночью его срывали и поднимали американский. Мы опять срывали американский и вешали свой, а ночью они опять срывали наш. И так мы играли в «кошки и мышки», пока эту банду власовцев не изъяли.

Когда из Дании прилетел генерал Ратов, я доложил ему, что лагерь Рюге стал советским. Сейчас на Родине находится много людей из бывшего лагеря Рюге. Они не знают, какая шла борьба за их души. Я уверен, что они будут благодарны Советской военной миссии, что она их вырвала из лап врагов. Но зато они находятся на Родине и не мыкаются, как другие, на чужбине. Этот лагерь Рюге и его бывшее власовское руководство я сам доставил на Родину. Но об этом в следующей книге.

Норвежский народ везде и всегда всячески выражал нам свои самые лучшие дружеские чувства. Особенно показательно это было выражено на параде в честь норвежского национального праздника — Дня независимости.