Я предупреждал о войне Сталина. Записки военного разведчика

Я подумал: действительно, эти возбужденные люди могут выбросить меня в окно. Их годами воспитывали в том духе, что «лучше русского кваса напитка нет», что «пуля дура, а штык молодец», что «воевать будем только на чужой территории», что гений Сталина как полководца уже проявил себя во время Гражданской войны, проявит и сейчас. Нелегко будет им, мужественным офицерам, потом «на собственной шкуре» проверить цену такой выучки и воспитания. Кроме того, у многих из них под огнем жены и дети. Неудивительно, что они хотят победы в первый же день войны, хотят немедленно выдать желаемое за действительность. Черт меня дернул ни к месту и не ко времени заговорить о затяжной войне и о возможности частичных поражений. Почесал я затылок и с улыбкой простачка пробормотал:

— Да что вы, ребята? Какого черта на меня накинулись? Что ж, по-вашему, я не хочу победы? Я только напомнил, что Первая мировая война длилась четыре года. Весьма возможно, что и эта война затянется.

Какой-то бравый полковник-артиллерист с черными усами презрительно сказал:

— Тоже мне — сравнил ворону с ястребом! Старая царская армия и наша Красная! Ни черта не понимаешь, а лезешь спорить.

— Ну извините, товарищ полковник, я, конечно, ошибся…

Так с легким конфузом я вышел из беседы и сидел с мрачными думами. За окном проносилась чудесная панорама украинского лета, а в голове клубились мрачные мысли о судьбе Родины и своей личной.

Особенно обидно было переживать внезапность удара. Думалось, как бы мы сокрушительно ответили фашистам, если бы полгода назад сталинское правительство и Генштаб прислушались к тревожному голосу своей разведки и приняли меры по укреплению границы, перевели армию и страну на военное положение. А сейчас положение на фронте рисовалось мне в мрачных красках. Забегая вперед, скажу, что фронтовая действительность, с которой вскоре встретился, оказалась еще более ужасной, чем я предполагал. Но об этом ниже.

Утром 23 июня наш поезд прибыл на станцию Жмеринка и дальше не пошел. Комендант станции сообщил, что путь впереди разрушен. Нам было предложено или переждать восстановления пути, или же пробираться на фронт какими-либо другими средствами.

Мы, конечно, тотчас же стали искать «иные» средства.

В Жмеринке уже чувствовалось пламя войны. На окраине города торопливо трещали зенитки. По направлению к Тарнополю клубы черного дыма застилали горизонт. На улицах, на станции, на путях железной дороги толпились беженцы из разбитых немецкой авиацией эшелонов. Это были преимущественно семьи военнослужащих — старики, женщины, дети. Многие матери во время бомбежки потеряли своих детей и теперь бегали, плакали и звали их по именам. Потерянные дети бегали по улицам с криками: «Мама, мама…» Истерические стоны, крики женщин, плач детей наполнили наши сердца злобой и ненавистью к фашистам.

На улице около какого-то дома мы увидели грузовую машину — директор местного промкомбината загружал ее своим барахлом. Мы выставили его из машины. Около полусотни офицеров с трудом втиснулись в кузов и помчались на фронт.

В первой же половине дня мы прибыли в Тарнополь, где каждый из нас пошел по своим служебным делам. Я направился в штаб Юго-Западного фронта. Он располагался в городском парке.

Тарнопольский парк был большой, почти как лес, и содержался в превосходном состоянии. Много красивых аллей, обрамленных деревьями, преимущественно липами, разрезали парк в разных направлениях. Ароматная прохлада от массы цветов освежала усталое потное тело. Но от всей этой красоты чувство злобы стало нарастать еще больше. Тут же, рядом, в смертельных муках корчились раненые и контуженные. Зияли развалины домов, по кустам и кронам деревьев тянулся смрад пожаров. Я шел и думал: кто породил такое противоестественное явление в жизни человеческого общества, как война? И будет ли когда-нибудь конец этой дикости?

Разыскал я Разведотдел штаба фронта и явился «по начальству».

Начальником Разведотдела штаба фронта оказался мой старый знакомый — полковник Бондарев. Он часто приезжал в Москву и заходил в Информотдел Разведуправления. Уже накануне войны я читал разведсводку Киевского военного округа. Она правильно показывала группировку немецких войск перед Юго-Западным фронтом. Расхождений в оценке положения у меня с Бондаревым не было. Так же, как и с начальником Разведотдела Западного фронта полковником Блохиным. Кстати, позднее я узнал, что Блохина Сталин приказал расстрелять за неточную информацию о войсках противника перед Западным фронтом вместе с Павловым и Климовских. А ведь эта группировка немецких войск была дана в разведсводке округа и разведсводке Генштаба № 8 еще за полгода до войны. И эти данные все время подтверждались и уточнялись…