Я принес вам огонь!

Хотя точнее всего, это было бы назвать «бредут». Вожди и старейшины подгорного народа не торопились. Они двигались плотной группой, по неширокой тропе, петляющей вдоль подножий облюбованных победителями холмов. Немолодые мужчины в богатых одеяниях с непокрытыми головами.

Безоружные, хотя и в дорогой броне, и самое главное — с боевыми поясами на шеях. Именно они были явственным знаком того, кто именно здесь проиграл, и станет теперь платить за авантюру с попыткой грабежа. Хотя на самом деле, так дружно их наказывали не совсем за это.

Все местные с уважением относились к умению подобрать удачный момент для грабежа. Да и в других местах этот способ заработка считался делом уважаемым. Поэтому подгорным кланам предстояло заплатить не за попытку, а за гнилой «индивидуализм». Потому что «удачный момент» для них, означал срыв всех планов по разграблению канаанского побережья. Ведь только фризы гарантировали взятие богатых крепостей и замков до прихода подкреплений.

Затянись это дело на месяцы, и канаанские города пришлют свои армии. В общем, именно поэтому Игорь тащил с собой семь своих лучших требюше и так тщательно подбирал дороги. Сам он тоже, кстати, совсем неоднозначно воспринимал нынешнюю победу.

«Невинный» наскок на караван выглядел в его собственных глазах «милой шалостью» на фоне «приключений» в гостях у, казалось бы, союзного клана Безродных. Будь у него выбор, он бы еще подумал среди кого устраивать резню. Но официально предъявить было нечего, и приходилось изображать, что вспышки гнева у него вызывают именно «подгорные предатели».

…Стоило процессии приблизиться к заранее намеченной, и очищенной от камней площадке, как окрестные склоны взвыли на тысячи голосов. Сами холмы, казалось, ожили в готовности уйти. До такой степени густо облепили их воины из четырех местных сообществ, обрадованные возможности решать судьбу пятого.

Такого вообще не бывает, чтобы у соседей не поднакопились вполне обоснованные претензии друг к другу. А уж в здешнем воинственном мире.

Так что Люди Равнины, Озерные кланы, Безродные и Тютонги, рассчитывали по максимуму выжать из нынешней ситуации. И их собственные вожди и старейшины, конечно же, прекрасно это понимали.

Как и подгорные кланы.

Именно поэтому они смирили гордыню и пришли поклониться. В том числе и чужаку, перед которым не испытывали вины даже в теории. Хотя именно он, имел право требовать главную компенсацию за неудачное нападение. И это, кстати, отравляло их души куда больше, чем необходимость в прямом и переносном смысле стать на колени…

* * *

К пограничному батавскому форту Флактбург[41] два прожаренных солнцем бродяги вышли на седьмой день после «авиакатастрофы». Уже к утру 6 июня на горизонте проступили долгожданные приземистые стены, но сил, на выражение радости, тогда просто не осталось. Тем более что шагать понадобилось еще почти половину дня.

Обложенные камнем укрепления возвели на невысоком холме. Это был отличный наблюдательный пункт, поэтому рассмотрели их довольно быстро. Но здесь, на стыке Аварской равнины, Полуденного нагорья и батавских владений, пешком не ходили. Ни друзья, ни враги. Оттого пара разморенных полуденной жарой стражников на воротах пыльного форта, не сговариваясь, решила не поднимать тревогу, а просто дождаться момента, когда жизнь сама утолит их любопытство. Опытных клановых бойцов не было нужды учить терпению.

Пожалуй, они вообще не проронили ни слова за те несколько часов, что путешественникам понадобилось, чтобы приблизиться.

Последние пол часа стражники потратили на попытки угадать, что же связывает странную парочку бродяг, старший из которых, скорее всего, фриз по происхождению, казалось не чувствовал ни жары, ни усталости. Все это время он зло и целеустремленно держал направление ровно на затененный проем воротной башни Флакбурга.

А вот его более юному спутнику — молодому горцу — путешествие давалось куда труднее. Спекшиеся от жары губы, прерывистое лихорадочное дыхание и потухший взгляд — на самом последнем отрезке пути твердили об этом однозначно.

Если отбросить сам факт нахождения парня в столь необычной компании и в этом месте, то наряд его сообщал всем окружающим, что перед ними всего лишь младший сын или племянник кого-то из вождей Безродных. Да, потрепанный и усталый, растерявший где-то все свое имущество, но в целом — совершенно «обычный» и понятный.

Чего совсем нельзя было сказать о «фризе». Все в нем — от наряда до манеры держаться — казалось чуждым и непонятным. Особенно пятна крови, густо покрывавшие грудь и обрывки воротника.

— Эй, я тебя где-то видел… — неуверенно протянул один из стражей, когда путешественника двинулись внутрь поселения.

— Так и есть. Я часто там бываю… — хмуро ответил старший, не изменив ни скорости, ни решимости продолжить путь.

* * *