Я ранен желтой стрелой

–Мы не знаем реальных размеров «Желтой Стрелы», но судя по всему, она столь же огромна для своих пленников-пассажиров, как и птицекомбинат имени Луначарского. В ходе одной из своих прогулок, Андрей и Хан шли целый день, пока не пришли в ту часть поезда, где были заброшенные и пустые вагоны. Но они не уперлись в тупик, не пришли к последнему тамбуру. Может, все дело в том, что на примере поезда сложнее показать различия в восприятии бройлерного цыпленка и мудрой птицы, способной одним взглядом окинуть вереницу отсеков на конвейере. Но мы видим, что герой "Стрелы" Андрей прозревает постепенно, что в этом он также уподобляется Шестипалому. Вспомним эти стадии: пробуждение, встреча с Ханом, осознание себя пассажиром. Затем, выход на крышу поезда, где герой видит человека, прыгнувшего с крыши поезда. Это реальное свидетельство того, что поезд можно покинуть. После этого, герой читает текст в тексте, что приближает его к точке включения, инсайта, которой окажется уход Хана и последнее прочитанное письмо. Как видим, здесь тоже не обходится без инсайтов и откровений. Открытия главного героя также как и в «Затворнике» соотносятся с постепенным прозрением читателя. Последнего предполагается вести рядом с главным героем, как бы постепенно посвящая, погружая в истину, которую сразу не переварить, не осмыслить.

-По объёму эти вещи стоят где-то рядом? Также тридцать-сорок страниц?

–Да. В «Стреле» двенадцать глав, которые пронумерованы в порядке убывания. Несколько позже, мы понимаем, что это привязка к нумерации вагонов, что называется, с хвоста поезда, но в целом, по моему мнению, за этим ничего особенного не стоит. Герой двигается между вагонами в произвольном порядке, а судя по всему, в «Стреле» этих вагонов неисчислимое множество, что подтвердится в одном из путешествий Хана и Андрея. Но не будем забегать вперёд. В этот раз, пожалуй, будет уместно строить нашу беседу, следуя за автором. Предлагаю говорить о кратком содержании каждой главы, обращать внимание на отсылки, цитаты, маркеры, ну и конечно не забывать о соотнесении этого текста с «Затворником» и, конечно же, ключевыми образами, которые были выделены, подчеркнуты нами несколько ранее.

-А соотнесение «Стрелы» с текстами Кастанеды? Насколько данный текст Пелевина носит кастанедианский характер?

–Поначалу мне казалось, что «Стрела» ещё одно зеркало заднего вида, через которое можно украдкой оглядывать таинственные и чуждые мексиканские пейзажи. На это как будто указывала и связка Хан-Хуан, а также отдельные моменты, когда автор склоняется в реверансе перед своим тайным крестным отцом и, скажем так, идейным вдохновителем. Впрочем, это были, что называется, частные случаи, а в «Стреле» Пелевин стал чаще смотреть на восток. Я ещё отмечу, где это возможно, признаки, даже так метки, маркирующие начало идеологического сдвига в мировоззрении писателя, моменты, указывающие на то, что он нащупывает место для шага не то чтобы вперёд, но дальше.

-Но разве это плохо?

–Вовсе нет. Поиск истины, духовный поиск – продолжается. Я многое домысливаю, играю теми догадками, а с ними и смыслами, что мне открываются, возможно, там и не было никакого медленного сдвига, плавного смещения из одной парадигмы в другую. Возможно, это была мгновенная авторская телепортация или же Пелевин просто высунулся из кастанедианского мировоззрения, оглянулся по сторонам и увидел перед собой «Путеводитель по дорогам Индии». Тут возможно всё что угодно, но нельзя не отметить, что Кастанеды в «Стреле» будет куда как меньше. Местами – так и вовсе не будет, словно «Затворником» всё было сказано. Но тень Хуана тут есть, несомненно, его призрак продолжит бродить по страницам пелевинских текстов.

-Какие произведения написаны и опубликованы Пелевиным в период между «Затворником» и «Стрелой»?

–Для Пелевина это достаточно плодотворный, творчески-насыщенный период. Им написано около двух десятков рассказов, повесть «Принц Госплана», романы «Омон Ра» и «Жизнь насекомых».