Я ранен желтой стрелой

–Да, это происходит снова и снова. Андрей осознает себя не просто чужим внутри мира-ловушки, каким мог быт птичий двор для персонажа сказки Андерсена. Нет, он плоть от плоти этого мира, никто не пытается его прогонять, да и куда? Андрей – неподалеку от кормушки, никто не прогоняет его куда подальше, да и куда прогонять-то? Идущий на полном ходу поезд уподобляется веренице отсеков на слишком быстром конвейере, с которого не так-то просто спрыгнуть. Изгнание из социума в таком случае попросту исключается. В границах отсека оставалось какое-то свободное пространство для тех, кто не нашел своего места возле кормушки, но теперь перед нами поезд с жестко сцепленными вагонами, где даже учитель Андрея один из пассажиров.

-Хан и Андрей могут переходить из одного вагона в другой, или даже забираться на крышу поезда. Чего, кстати, были лишены сородичи Шестипалого.

–Чуть позже, мы ещё коснемся параллели между вагонами и отсеками для цыплят. Кажется, что здесь есть вполне конкретное сходство, имеет место некая связь, но мне всё-таки видится, что поезд со всеми вагонами – это один отсек, а не вереница таковых. Здесь нет промежуточных уровней, каких-то трещин между мирами, других вселенных и тому подобных вещей. В поезде все предельно просто: ты либо едешь, либо нет. А вот у героев «Затворника» есть выбор, например, быть внутри отсека, на конвейере, или же прятаться где-нибудь под ящиками, вдали от конвейера.

-Вот это втягивание Андрея в повседневность поезда… Вы не находите, что в этом есть что-то хищное, агрессивное?

–Я уже говорил, что история про цыплят обладает более радикальным, железным характером, что ли. Это история о том, что происходит с теми, кто находит в себе силы покинуть орбиту социума. Их уносит в открытый космос, где слишком холодно и одиноко, хотя и есть где расправить крылья. Уже в третьей главе, когда Затворник и Шестипалый поднимаются на Стену Мира, происходит прощание с социумом. И напротив, Андрею с Ханом суждено пребывать в социуме до последней остановки, находиться в самой гуще событий, подобной тому, что испытали наши бройлерные герои только тогда, когда столкнулись с одним из Двадцати Ближайших, а также его молодчиками. Возможно, в «Стреле» автор опускается на землю, скажем так, заземляется, говоря читателю, что от этого никуда не денешься, что рядом с людьми, среди людей вероятно придётся быть до конца.

-Здесь, но не в иной реальности.

–Совершенно верно. Затворник вытаскивает Шестипалого на ту сторону, за грань. И это происходит уже в тот момент, когда гаснут первые лампочки. Это, как я и говорил, прекрасно иллюстрирует то, что проделывал с Карлосом и его учитель, Хуан Матус. Мир обычных людей заканчивался для Кастанеды где-то посередине между Лос-Анджелесом и пустыней Сонора. Писатель давил газ, крутил баранку и вот в какой-то момент он и его автомобиль пересекали невидимую границу, черту, за которой становилось возможным все. Обычные люди исчезали, растворялись словно призраки. А призраки – духи, союзники, видящие и маги – обретали плоть. Как-то так. Это кстати находит свое отражение и в «Затворнике», стоит героям спрыгнуть с конвейера, как они попадают в реальность, где проще встретить крысу, чем кого-нибудь из Двадцати Ближайших. И так далее.

-Хорошо. Я уже понял, что социум будет одним из фундаментальных образов «Стрелы».

–Наравне с образом поезда. Здесь, видишь ли, уже нет богов или каких-то материально овеществленных представителей высшей силы.

-Поезд построен людьми.

–И для людей. Несколько раз Андрею придётся пересекаться с кем-то, очень напоминающим проводника. Да и ближе к финалу, мы узнаем, что поезд останавливается волей, намерением главного героя. Это не система, подобная птицекомбинату, которая проглотит тысячу Затворников и даже не подавится. Поезд не производство, поезд не человеческая плантация в стиле «Матрицы», не мир-тюрьма. Наверное, в большей степени, поезд – баг, пример больного, обезумевшего человеческого мира. Именно человеческого, потому что людям под силу добраться до кабины машиниста и разобраться в чём дело, кто вообще ведёт это поезд и ведёт ли?

-Не совсем понимаю роль проводника в этом случае.

–Проводник может быть кем угодно. Персонаж, олицетворяющий проводника, может быть кем угодно. Мы не найдем в тексте прямого подтверждения того, что он является железнодорожным сотрудником.

-А униформа?

–Допустимо истолковывать это, как прикрытие или даже маскировку с целью обмана пассажиров.