Читаем Я решил стать женщиной полностью

- Подлизываешься? Поведешь меня в Максиму-пиццу десять раз! Тебе понятно? - Катины глаза переливались гневными алмазами, и в этот момент она была неописуемо хороша.

- Хорошо, поведу, поведу, - я была готова согласиться в этот момент со всем чем угодно. - А что произошло?

Катя сделала глоток и начала успокаиваться.

- Во-первых, это просто обычная регистратура, она не хотела брать конфеты, я ей все равно их оставила. Я выглядела идиоткой, что приехала туда извиняться. Меня с удивлением спросили: <А чего Вы просто не позвонили, мы бы перенесли консультацию на другой день?>

- А во-вторых?

- Во-вторых: Вхожу я в это ебанное отделение, еле его нашла. Вся такая красивая, в шикарной норковой шубе, на меня уже все уставились. Там посетители какие-то были, два трансика сидели на стульчиках - полные уебища, мужики мужиками: черт с ними. И эта выдра - Елена Васильевна. Я ее спрашиваю: <Мне нужна Елена Васильевна>. Она мне: <Это я>. Я говорю: <У вас записан на прием к сексопатологу Борис Фомин:> Только я это сказала, все вывернули на меня голову, мужик рядом стоял, аж выгибается за стойку меня рассмотреть: Два врача спиной стояли, разговаривали - заткнулись, повернулись и слушают. А Елена Васильевна мне: <Да, Вы на три записаны, раздевайтесь. Вы по поводу смены пола?> У мужика рядом чуть глаза не выскочили, представляешь? И трансики на меня пялятся: Разве я похожа на транссексуала? - Катя встала и повертелась передо мной. - Посмотри, какая у меня жопа, разве такие бывают у трансиков? - Катя расплющила сзади ладошками свои <жопьи уши>, и попа приобрела совсем шарообразную форму. Да, попа была хорошая, она действительно не оставляла никаких сомнений в Катиной половой принадлежности. Я, повинуясь её притягательной силе, потянулась к ней, Катя со всего размаха ударила меня по рукам.

- Фигу теперь тебе, - и во второй уже раз я стукнулась носом о вынырнувший большой палец из её руки.

- Не расстраивайся, Кать:, - я потерла униженный фигой нос.

- Я не расстраиваюсь, я в себе уверена. Но все равно неприятно: Ну, и потом я долго объясняла, что это не я записывалась, и, вообще, зачем я приехала. Гнилое место, лучше вообще туда не ходи.

- Так вроде некуда больше идти: - неуверенно начала я.

- Больше не хочу об этом говорить. Давай, веди меня ужинать, я честно заработала это.

* * * * *

Теперь к НИИ им. Ганнушкина на Потешной уже подъезжала я. Оказалось это черт знает где. Есть в Москве такие места, - живёшь всю жизнь и ни разу даже мимо не проедешь, совершенно незнакомый район. Я с трудом нашла заветный вход. Хотела въехать за деньги в ворота клиники, за 50 рублей во все больницы пускают, здесь строго, психушка обязывала к дисциплине, мобилизовывала на бдительность, неподкупная охрана на психиатрическом КПП внутрь меня на машине не впустила, - вдруг передавлю гуляющих по территории психов или вывезу в багажнике, сбежавшего буйного. Ехала я недели через три после Катиного посещения, ехала уже без болячек на своём лице.

С трудом нахожу нужный корпус, поднимаюсь по лестнице справа на второй этаж, вхожу в отделение: Пусто, никого нет. Ни врачей, ни очереди, ни трансиков на стульчиках. Точнее один есть - это я. Я походила перед стойкой регистратуры и села на стул у входа для ожидания. Жду. Через какое-то время из одной из дверей выходит симпатичная молодая блондинка. Интересно, к какому врачу она пришла? Выходит и проходит мимо. Модно одетая, вся такая в черном, длинные прямые волосы в хвосте с красивой заколкой, приятное очень славянское лицо. Не единого следа и признака какой-либо сексуальной проблемы её лицо не выдавало, наоборот, было видно, что у этой девушки с этим всё в полном порядке, - зачем тогда она тут ходит по отделению сексопатологии?

- Девушка, извините, пожалуйста, Вы не подскажете, в каком кабинете принимает Рузгис? - как можно интеллигентней обращаюсь я к ней.

- Пойдемте, я Вам покажу, - и она любезно ведет меня по ободранному коридору.

- Неужели Вы здесь работаете? - наконец, доходит до меня.

- А что в этом удивительного?

- Ну: Вы без халата:

- Мне он не нужен, - отвечает блондинка.

Я иду сзади нее, смотрю, не отрываясь, на ее попу, - у работницы мрачной психушки хорошая фигура, не истощенная диетами, такая как надо. Её ягодицы при каждом шаге завораживающе вздрагивают и пухлыми симпатичными двойняшками весело подпрыгивают, как будто качаясь на детских качелях...

Обшарпанная дверь. <Проходите>, - девушка пропустила меня вперед и вошла за мной.

- Садитесь вот на этот стул, - неожиданно по-хозяйски распорядилась блондинка.

- Неужели вы врач? - искренне удивилась я.

Девушка привычно села за стол, я поняла, что Рузгис Мария Владимировна передо мной.

- Похожи Вы на молоденькую медсестру, - только смогла в некотором смущении сказать я, Мария Владимировна в ответ хихикнула и начала задавать вопросы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное