Читаем Я решил стать женщиной полностью

- Девочка, ты из Узбекистана? Ты в постель одетая ложишься? - в одной её руке пиво, в другой сигарета, от которой она сощурилась вульгарно, глубоко затянувшись: и потом медленно выпустила облако дыма в меня.

- Нет, - ответила я.

- Раздевайся тогда.

Я разделась.

- Ох, какие на нас красивые трусики! - засюсюкала Лена.

- Лена, я сейчас оденусь:

- Всё, попалась, никуда теперь не денешься. Дай я тебя для начала рассмотрю, - мы лежали уже в постели, одеяло она скинула с кровати, и некуда мне было даже спрятаться. - Ой, какие у нас сисечки! - продолжала сюсюкать Лена. - Какие они мякенькие! Слушай, тело у тебя, действительно, женское, только пизды, слава Богу, нет. А что у нас, кстати, с пиздой, - и она начала стягивать с меня трусы.

Она рассматривала меня, я ее. Тело молодое, кожа нежная, но передо мной, Лена не обманула, действительно, был мастер спорта по плаванию - широкие плечи, большая грудная клетка и маленькая относительно их попа, талия соответственно отсутствовала. Мне нравились обратные пропорции, но не расстраиваться же из-за такой ерунды. Я погладила проститутское тело - приятно, поцеловала грудь - еще приятней, страхов уже не было, я возбудилась, мы прикасались телами, целовали друг друга, в губы я не пыталась ее целовать. Я вспомнила <Красотку>*, фильм с Джулией Робертс, и ее слова, что в губы она не целуется. Я подумала, что теперь все проститутки мира берут пример со своего кумира и в губы не целуются даже под пистолетом. Я даже не стала пытаться этого делать. Еще я пыталась судорожно вспомнить, каким образом можно заразиться при <случайной> половой связи, презерватив был уже на мне, что полагалось сделать еще для абсолютной безопасности? Где-то в сумке у меня валялся <Мирамистин>*, я не собиралась заниматься сексом с посторонними, но зачем-то бросила его в сумку. Как хорошо, что он есть, он точно будет не лишним!

Думая об этом, я одновременно искала удачную позу для своей широкогрудой пловчихи. Я ее вертела, но талия никак не хотела обозначиться на ее крепком теле, а жопа не становилась шире. Самой удачной, в итоге, для нее оказалась поза на четвереньках, да и заниматься дальнейшими поисками мне уже не хотелось, я закрыла глаза, представила перед собой мягкую, с широкими бедрами Катю, ее всегда было проблемно поставить в такую естественную для женщины позу. <Это для меня слишком унизительно - стоять на четвереньках. Что я, жалкая <дырка> что ли или собачка?>, - возмущалась она. <Катя, все женщины встают иногда так, в этом нет ничего стыдного! Спроси у своих подружек. Вот позвони Лене Ван, спроси её:>. <Нет!>, - отрезала обычно она: <Давай как-нибудь по-другому>. Поэтому представить ее сейчас перед собой несговорчивую и гордую, стоящую покорно на четвереньках, было особенно приятно. Она послушно стояла, постанывала, я гладила одной рукой безвольно свесившуюся ее грудь, иногда моя рука скользила ниже, трогала животик:, еще ниже:

Я стояла в ванной. Прежде чем снять с себя презерватив, я внимательно изучала инструкцию, приклеенную на <Мирамистине>. Так: Поливаю вокруг, снимаю презерватив, опять поливаю: Ну, и дальше без подробностей по инструкции.

Я вышла, залезла в постель и почувствовала, что засыпаю.

- Эй, ты спишь? - Лена толкнула меня в плечо.

- Ой, извини, но я после двенадцати недееспособна. Я сейчас засну, - я повернула к ней голову, но уже не смогла открыть глаза.

- А поболтать ты собиралась?

- Не могу. Извини, - сонно бормотала я. - Давай завтра. Ложись лучше рядышком, поспим вместе:

- Вот еще!: Я не привыкла ночью спать. Я тогда пойду.

- Возьми деньги в кармане куртки. Ты говорила - 100 долларов?

- Я тебе говорила, что денег с тебя не возьму: и не возьму.

- Возьми, пожалуйста, а то я буду чувствовать себя нехорошо. И я на тебя обижусь.

- Не обидишься.

- Возьми:, - и я заснула. Наплевать на деньги, пусть их утащат все, только бы сейчас поспать:

Утром я открыла глаза: <Деньги!>. Я вскочила с постели, взяла джинсовую свою куртку и пощупала карманы: - похожей толщины пачка нащупывалась, уже хорошо! Я достала их, пересчитала - 1500, сто долларов она забрала. Надо же - порядочная! Деньги на месте.

* * * * *

Я несколько часов, обалдевшая, просматривала видеозаписи кастингов, проведенных Юлией Соболевской. В Москве были десятки модельных агентств, несколько актерских, в Питере всех их заменила всего лишь одна миловидная женщина. Юлия Соболевская подбирала актеров для всех нескончаемых, снимающихся в основном в Питере, сериалов, и теперь она подбирала моделей и актеров для съемки рекламы <Петра>.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 знаменитых отечественных художников
100 знаменитых отечественных художников

«Люди, о которых идет речь в этой книге, видели мир не так, как другие. И говорили о нем без слов – цветом, образом, колоритом, выражая с помощью этих средств изобразительного искусства свои мысли, чувства, ощущения и переживания.Искусство знаменитых мастеров чрезвычайно напряженно, сложно, нередко противоречиво, а порой и драматично, как и само время, в которое они творили. Ведь различные события в истории человечества – глобальные общественные катаклизмы, революции, перевороты, мировые войны – изменяли представления о мире и человеке в нем, вызывали переоценку нравственных позиций и эстетических ценностей. Все это не могло не отразиться на путях развития изобразительного искусства ибо, как тонко подметил поэт М. Волошин, "художники – глаза человечества".В творчестве мастеров прошедших эпох – от Средневековья и Возрождения до наших дней – чередовалось, сменяя друг друга, немало художественных направлений. И авторы книги, отбирая перечень знаменитых художников, стремились показать представителей различных направлений и течений в искусстве. Каждое из них имеет право на жизнь, являясь выражением творческого поиска, экспериментов в области формы, сюжета, цветового, композиционного и пространственного решения произведений искусства…»

Илья Яковлевич Вагман , Мария Щербак

Биографии и Мемуары
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное