Я рисую ангелов

Немыслимо. И, хотя семьи полицейских всегда оказывались под ударом, когда расследование подбиралось слишком близко, кто в здравом уме приблизится к семье ведущего специалиста по профилированию Треверберга, да и всей Европы? И нужно оставаться честным — они ничего не знали. У них ничего не было на маньяка. Душу терзала нехорошая мысль о том, что это дело имеет все шансы лечь в архив вместе с другими нераскрытыми делами. Но пока детектив старался понять то, что должен был понять Карлин. Почему убивает маньяк. Как выбирает жертв. Как выбирает дни. На что он смотрит.

Аксель Грин достоверно знал одно: они не приблизились к разгадке ни на шаг с прошлого убийства. Всего пять дней назад была нарисована зловещая картина, и вот уже полицейские едут, чтобы увидеть еще одну. Слишком короткий промежуток для начинающего. Или он «дорвался» до давно желанного действа, или давно и тщательно все спланировал. Чутье подсказывало, что случайностей в этом деле не будет. Ошибки — возможно. Но не случайности. Пришла в голову мысль, что план вынашивался годами. Синие глаза блеснули нехорошим огнем, когда детектив садился на мотоцикл.

В это мгновение с обезоруживающей ясностью он понял одно: если сына Марка действительно убил Рафаэль, выбор никак не связан с тем, чем занимается Карлин. Нужно искать где-то еще.

Аксель не мог оставаться спокойным, когда гибли дети. Это вторая громкая «детская» серия на его памяти, и в прошлый раз маньяк не был пойман. Он просто душил, пусть и обставлял это с мрачным изяществом, оставляя трупики на деревьях в прекрасных местах. А здесь… захотелось порисовать. Детектив сдерживал ослепляющий гнев. Скорость 180 километров в час на мотоцикле оставалась единственным болеутоляющим от такой яростной, бессмысленной боли, которая сейчас достигла своего пика. После серии 1990–1995 года Карлину удалось добиться полной независимости своего отдела. Он начал преподавать в университете и собрал сильную команду. И теперь Акселю придется работать с кем-то из его учеников. Потому что сам Карлин будет отстранен от расследования из-за личных мотивов.

У Акселя не было детей, и он не смог бы в полной мере ощутить, что чувствует Марк. Зато Аксель видел смерть так близко и столько раз, что мог различить это бессмысленное, глупое чувство потери. Аксель потерял всех своих друзей в бесконечных войнах, куда их перебрасывали. Хотя, если рассуждать про потери, безумие Сары и исчезновение из его жизни Элизабет переживались значительно мучительнее, чем смерть.

Аксель долетел до дома Карлина за двадцать минут. Руководитель отдела психологической экспертизы выстроил особняк на границе города недалеко от поселка Художников и обычно все подъездные пути были наглухо замурованы пробками, мотоцикл спасал. Детектив остановился, поставил мотоцикл у ворот, резким движением снял шлем, светлые волосы при этом рассыпались по плечам, и прошел во двор.

Марк сидел на земле, обхватив голову руками, и смотрел себе под ноги немигающим взглядом. Его глаза были совершенно сухи, но Аксель знал Карлина не первый год, и понимал, что слезы бы его спасли.

— Что случилось?

— Там…

— Криминалисты приехали?

Короткий отрицательный жест. Марк с трудом поднял глаза на друга.

— Ты первый. Как всегда. Иди туда и скажи, что я ошибся.

Аксель собрал волосы в хвост, замотал ботинки скотчем, вздохнул, натянул на руки латексные перчатки и толкнул дверь в дом. От увиденного резко стало тяжело дышать. Детектив поднес руку ко рту, прикрывая его. Но синие глаза профессионально и отрешенно считывали информацию. Планировка дома напоминала место прошлого преступления. Просторный белоснежный холл, лестница на второй этаж. Нужно отметить: преступнику нравились белые стены. Нравилась их схожесть с холстом. Проверить гипотезу: выбор жертв по домам, где они растут. Слишком мало информации, но эта мысль не давала детективу покоя. Дом. Белые стены. Чистый холст, на котором можно творить, рисовать, писать. Он хочет что-то сказать. Картины выглядят масштабно и повторяют один и тот же сюжет. Похожие фойе. Похожие ангелоподобные дети с кудрявыми волосами.

Но в этот раз краска не была бурой. Она уже начала темнеть, но еще сохранила ослепительно красный цвет, создавая иллюзию, что ее нанесли всего несколько секунд назад.

«Краска». Это слишком цинично даже для него.

Сын Марка Йорн лежал на огромном куске белоснежного ватмана в уже знакомой детективу позе. Крылья прикручены к спине — на этот раз оба крыла, преступник сделал работу над ошибками. Волосы тщательно уложены. Клей или воск. Или мусс. Криминалисты проверят. Тело белое, на ручках и ножках характерные порезы. Кровь разлита, разбрызгана. Судя по всему, помимо детской крови использовалось что-то еще — слишком уж ее много. Или просто развели в воде, чтобы получить объем и снизить свертываемость. Может, что-то добавили.