Я родилась рабыней. Подлинная история рабыни, которая осмелилась чувствовать себя человеком

В моем неглубоком укрытии хватало места лишь для того, чтобы поднести руки к лицу и смахнуть пыль с глаз, ибо Бетти проходила надо мною раз по двадцать в час, снуя между очагом и шкафом. Когда в кухне не было никого, кроме нее, я слышала, как она осыпает проклятиями доктора Флинта и все его племя, время от времени приговаривая со смешком: «Накося-выкуси, а черномазая-то поумнее вашего!» Когда забегали горничные, она умела хитростью разговорить их, чтобы я послушала их разговоры. Она повторяла им якобы услышанные сплетни о том, что меня видели там-то, и сям-то, и еще в таком-то месте. На что те отвечали, что я не такая глупышка, чтобы оставаться в этих краях; мол, я уже в Филадельфии, а то и в самом Нью-Йорке.

Когда все улеглись по постелям и уснули, Бетти подняла половицу и сказала:

– Вылазь, детка, вылазь. Ничегошеньки они не знают. Это все враки белых, чтоб негров застращать.

Я думала, что доктор Флинт вскоре падет духом и, потеряв надежду сделать из моих детей наживку для беглянки, захочет их продать.

Через несколько дней после приключения мне пришлось пережить куда больший испуг. Когда сидела, затаившись в убежище над лестницей, и радостные видения проплывали в сознании. Я думала, что доктор Флинт вскоре падет духом и, потеряв надежду сделать из моих детей наживку для беглянки, захочет их продать. Я знала, кто готов их купить. И вдруг до меня донесся голос, при звуке которого кровь застыла в жилах. Слишком хорошо знала я его и слишком боялась, чтобы не узнать в первый же миг старого хозяина. Он был в этом доме, и первой мыслью было, что он пришел схватить меня. Я в ужасе оглянулась по сторонам. Пути к спасению не было. Голос стал затихать. Я предположила, что с доктором вместе явился констебль и они сейчас обыскивают дом. Несмотря на тревогу, я не забыла, какую беду могу навлечь на великодушную благодетельницу. Казалось, я рождена приносить одни печали всем, кто водил со мною дружбу, и это донельзя отравляло и без того горькую чашу моей жизни. Через некоторое время я услышала приближавшиеся шаги; в замке двери повернулся ключ. Я прижалась к стене, чтобы удержаться на неверных ногах. Потом отважилась поднять взгляд… В дверях стояла благодетельница – одна. Буря чувств лишила меня дара речи, и я безмолвно осела на пол.

– Я так и думала, что ты услышишь голос хозяина и перепугаешься, – сказала она, – и, зная это, пришла сказать, что бояться нечего. Можешь даже вволю посмеяться над стариком. Он так уверен, что ты в Нью-Йорке, что пришел просить взаймы пятьсот долларов, чтобы отправиться туда за тобой. Моя сестра дает деньги в долг под проценты. Он взял их и нынче вечером рассчитывает отправиться туда. Так что ты на время в безопасности. Доктор лишь облегчит свой карман, охотясь за птичкой, что осталась за спиной.

XIX Дети проданы

Доктор вернулся из Нью-Йорка, разумеется, не достигнув цели. Он потратил значительную сумму денег и был весьма не в духе. Мой брат и дети сидели в тюрьме уже два месяца, а это тоже влекло за собою некоторые расходы. Друзья решили, что настал благоприятный момент сыграть на его расстроенных чувствах. Мистер Сэндс послал перекупщика, чтобы предложить доктору девятьсот долларов за брата Уильяма и еще восемьсот за обоих детей. Это была высокая цена по тогдашним меркам; но предложение было отвергнуто. Будь вопрос лишь в деньгах, доктор легко продал бы любого мальчика одного с Бенни возраста за две сотни долларов; но тогда пришлось бы отказаться от мечты о мести. С другой стороны, он нуждался в деньгах и стал обдумывать сделку. Он знал, если сможет оставить у себя Эллен до пятнадцати лет, то сумеет продать ее за высокую цену; но, полагаю, он здраво рассудил, что за это время она может умереть или ее могут украсть. В общем, тем или иным путем он пришел к выводу, что лучше принять предложение работорговца. Встретив его на улице, доктор спросил, когда тот собирается покинуть город.

– Нынче же, в десять вечера, – был ответ.

– Ах, так скоро? – переспросил доктор. – Я тут поразмыслил над вашим предложением и решил отдать этих трех негров, если поднимете цену до тысячи девятисот долларов.

После недолгого торга торговец согласился. Он потребовал сразу же выписать купчую и подписать ее, поскольку у него оставалось много дел на то недолгое время, которое он должен был провести в городе. Доктор пошел в тюрьму и сказал Уильяму, что вернет его на прежнюю службу, если он пообещает примерно вести себя, но брат ответил, что предпочтет быть проданным.

– Ах, так?! Значит, быть тебе проданным, неблагодарный негодяй! – воскликнул доктор.

Меньше чем через час деньги были уплачены, бумаги подписаны и скреплены печатями, а брат и дети оказались в руках торговца.