Я росла во Флоренции

Домингин любил женщин и ухаживал за ними божественно. Он возжелал Аву Гарднер — и получил ее: однажды днем он кинул ей на колени окровавленное ухо убитого быка, которым судья наградил его за безупречную корриду Кровь залила восхитительное платье дивы, несколько озадаченной, хотя и польщенной жестом матадора. На следующий день ей в гостиницу прислали точно такое же платье и записку с подписью: "Луис Мигель Домингин, тореро».

Эту и другие истории рассказывали в Гейдельберге, ожидая, пока пойдет на поправку отец Луиса. Лючия, которая, как всем известно, не только вышла замуж за Домингина, но и сосватала Аву Гарднер своему бывшему, Вальтеру Кьяри, была рада обществу молодого человека, с которым можно было поговорить по-итальянски и который возил ее туда-сюда на своем зеленом кабриолете. С ними всегда был маленький Мигель.

Я говорю это без задних мыслей, ведь потом Домингин и Лючия уехали, а отец вернулся в Италию и женился на моей матери, и на фотографиях с их свадьбы все выглядели такими сияющими. О Лючии Бозе отец тоже говорил: "Знала бы ты, как она была хороша", глядя вдаль с тем же выражением. Я совершенно уверена, что и в этом случае его взгляд означал лишь восхищение и уважение. Но если бы Лючия была моей матерью, я бы в конце семидесятых годов превратилась в шедевр извращенности и пожелала отдать свою девственность человеку, который пел "Super Superman", определенно гомосексуалисту и, возможно, моему брату. Хорошо, что этого не случилось.

24. Столица

Из Гейдельберга отец привез томик стихов Гарсиа Лорки, подарок от испанской девушки по имени Ана Мария. Мы почти никогда не доставали из шкафа эту книгу, но знали, что она есть, что она существует. Таинственное свидетельство предыстории нашей семьи, когда динозавры еще паслись на лугах Германии. Но однажды книга исчезла.

Она была доверена мне как старшей сестре, но потерял ее брат по пути из школы домой. Точнее, перед зданием школы: этот несчастный положил ее на крышу припаркованной машины да там и оставил.

Наша начальная школа, "Кайроли-Аламанни", располагалась (и располагается поныне) на улице Делла-Колонна, в двух шагах от площади д'Адзельо. Площадь, которая кажется уголком лондонского Найтсбриджа, пейзажем в духе кружка Блумсбери. С клумбами по бокам, фонтаном в центре и сквером, в котором околачивались педофилы в плащах. Весь квартал, носящий имя Маттонайя ("двор для сушки кирпича"), имеет нордический облик. Его проект разработал архитектор Джузеппе Поджи на месте старых городских стен. Вплоть до 1848 года городские ворота в час ночи запирались.

Первого июня 1865 года Флоренция стала столицей, и продолжалось это около пяти лет. За это время ее распахнули, распластали, раскатали, чтобы было где разместить около тридцати тысяч человек. За несколько месяцев Флоренция из таинственного, средневекового, замкнутого в себе и невосприимчивого к соседям города превратится в то, чем она является по сей день: городом под постоянным наблюдением и в постоянной осаде. Поощряя этот новый вуайеризм, тот же самый Поджи создал лучшую в мире замочную скважину — площадь Микеланджело.

Люди думают, что в центре площади стоит копия "Давида" Микеланджело. Туристы, да и флорентийцы тоже, хотя и видели его тысячу раз, невольно ретушируют воспоминание, чтобы не расстраиваться. Это само по себе уже достаточно смехотворно — построить с нуля место, которому предначертано стать культовым, и украсить его копией известной статуи. К тому же зеленой. Потому что Давид, который и в самом деле стоит посреди площади Микеланджело, — зеленого цвета.

Но это еще не все. Флорентийцы и туристы не помнят, что Давид тут стоит не один: он возвышается как зеленый пестик на мощном постаменте в окружении копий четырех аллегорических фигур, украшающих гробницы Медичи в Новой ризнице базилики Сан-Лоренцо, тоже работы Микеланджело. Только почему-то эти копии несколько уменьшены по сравнению с оригиналами. На редкость безобразный постмодернистский винегрет.

Благодарение небесам, площадь все еще в основном занята под стоянку, и скопление машин и туристических автобусов заслоняет от глаз этот кошмар. Фоном ему служит лоджия, которую должны были превратить в выставочный павильон творений гения Возрождения, но сделали из нее ресторан под названием "Микеланджело". Ни одному туристу и ни одному флорентийцу никогда не закрадывалась в голову мысль, что для лоджии можно было найти лучшее применение.