Я рожден(а) для этого

Желудок начинает недовольно ворчать – так что, когда мы подходим к очаровательному кирпичному коттеджу с большим садом, я уже молюсь про себя, чтобы дедушка Джимми оказался из числа тех стариков, которые не позволят молодежи уйти голодной.

Джимми стучит в дверь так громко, что я пугаюсь, как бы он не вышиб стекло.

– Дедушка немного глуховат, – объясняет он. – И еще всегда слушает радио.

Дверь открывает высокий худой старик в брюках и строгой рубашке. Остатки седых волос зачесаны назад, на носу поблескивают круглые очки с толстыми линзами. На ум сразу приходит директор школы из какого-нибудь старого фильма или пожилой академик.

Дедушка смотрит на Джимми – меня он, кажется, вовсе не заметил, – и лицо его озаряется самой невероятной улыбкой, какую я только видела в жизни.

– Джим-Боб! – кричит он и немедленно заключает Джимми в объятия. – Джим-Боб, я и не думал, что ты приедешь сегодня вечером!

– У меня… у меня телефон сел, – бормочет Джимми куда-то дедушке в плечо.

– Да все хорошо, хорошо! Приезжай в любое время, предупреждать необязательно.

Джимми чуть отодвигается, хотя дедушка продолжает обнимать его за плечи.

– И это… Я приехал с другом. Познакомься, дедушка, это Ангел.

С другом! Сердце замирает.

Джимми машет в мою сторону, и я испытываю короткий приступ паники – не знаю, нужно ли пожимать дедушке руку или нет. К счастью, он решает обойтись без рукопожатий и просто тепло мне улыбается.

– Друга! Ну и ну, Джимми не приводил домой друзей с тех пор, как ему стукнуло четырнадцать.

Я пытаюсь представить Джимми нормальным четырнадцатилетним подростком, который после школы прибегает домой с друзьями, чтобы поиграть в видеоигры. Нет, такое возможно только в параллельной реальности.

– Здравствуйте. Я Ангел Рахими, – представляюсь я. И зачем мне понадобилось называть фамилию? – Простите, что без предупреждения…

Я бросаю беспомощный взгляд на Джимми. Что мне добавить? Я даже не очень понимаю, зачем я здесь.

– Не надо извиняться, что ты. Я всегда рад гостям, особенно если это друзья моего внука. Я Пьеро Риччи. – Он отступает и распахивает дверь. – Вы только поглядите на себя, мокрые насквозь. Заходите-ка скорее, я приготовлю вам тосты на гриле.

•

Пьеро отдает мне кое-что из вещей покойной жены, чтобы я переоделась, а мою одежду вешает сушиться на обогреватель. В сумках тоже все промокло, хоть выжимай.

– Я сохранил только особенные наряды, – подмигивает он, вручая мне блузку в горошек. – Жанна очень ее любила. Говорила, что чувствует себя в ней звездным небом. Она бы никогда меня не простила, сошли я ее любимицу в благотворительный магазин.

Еще Пьеро отдает мне серые брюки. Кажется, в бабушке Джимми было метра полтора росту, потому что штанины заканчиваются на середине моих лодыжек. Желая как-то это компенсировать, я натягиваю носки повыше. Потом выхожу из комнаты, собираясь присоединиться к Джимми и Пьеро на кухне, – но застываю перед дверью, услышав, как они увлечены беседой.

– Нашел на распродаже, – говорит Пьеро; из-за стены доносится шелест страниц, затем стук пальца по бумаге. – Смотри, вот этот особенно хорош.

– Да, художник удачно ухватил выражение лица, – отвечает Джимми, и голос у него на редкость оживленный. За все время нашего реального знакомства я его таким не слышала.

– Приберег для твоего дня рождения. Думал, тебе понравится.

– Еще как! Спасибо, дедушка.

Я захожу на кухню и немедленно замечаю на столе альбом неизвестного художника. Джимми замолкает и быстро закрывает его, словно альбом слишком дорог, чтобы в него заглядывали посторонние.

– Какая ты высокая! – замечает Пьеро, по-доброму посмеиваясь над тем, как на мне сидят брюки его жены. – Не ударься о притолоку, когда пойдешь в гостиную.

Вместо хиджаба на мне цветастый шарф Жанны Валери Риччи. Смотрится он очень даже ничего. У Жанны был отличный вкус.

А вот у Джимми вся одежда по размеру. Правда, в моде такое было лет пять назад – бежевые брюки-чинос и свободная футболка-поло им в тон. Нечасто увидишь, как признанная икона стиля, практически каждый день мелькающая в журналах и блогах, расхаживает по дому в образе подростка, который отчаянно стремится выглядеть круто.

Признаться, это зрелище слегка нервирует.

– Что будете есть, дорогие мои? – спрашивает Пьеро, с видимым усилием вставая из-за стола. – Есть яйца, печеные бобы и тосты. Могу налить чаю…

Я сажусь напротив Джимми.

– Ух ты, звучит потрясающе…

– Дедушка, я сам приготовлю, – говорит Джимми, немедленно вскакивая. Это звучит так трогательно, что мое сердце на миг болезненно сжимается.

– Ну уж нет, ты посиди, мальчик мой. Я не позволю тебе возиться на кухне. – Пьеро включает чайник и принимается шарить в буфете. – Ты только посмотри на себя, кожа да кости!

Джимми послушно опускается на стул и бормочет под нос:

– Да ем я, ем.

– Видно, маловато. Растущему организму нужно много еды. Когда в следующий раз увижу Роуэна, обязательно поговорю с ним об этом. Пусть получше за тобой присматривает.

Я добираюсь до середины яичницы, когда за столом звучит вопрос, которого я так боялась.